– Ну-ка, девчонки! Парню нужна инъекция жизни! Что он у вас тут от скуки подыхает?
И я уходил во дворы топтать листья, которые изо дня в день издавали под моими башмаками все более безнадежные звуки.
И Боже мой! Я знал в те минуты дорогу отсюда! Вслед за поэтом повторял: «Я слышу печальные звуки, которых не слышит никто». Я действительно слышал, я правда знал. До меня долетал голос моих яблонь и звуки растекающейся по губам ночной ягоды!
Но я с бульдожьим упорством таскался за Иваном Павловичем и его компанией по кабакам и всякий раз требовал, чтобы платить доставалось мне. Причем в любом заведении к концу вечера официанты, звериным чутьем угадывая, у кого здесь настоящие деньги, обращались исключительно к нему. А еще у Ивана Павловича появилось любимое развлечение: едва обосновавшись за столиком, он собирал вокруг себя как можно больше народу. Это не составляло никакого труда, потому что в каждом ресторане его знала как минимум половина посетителей. И все охотно откликались на приглашение.
– Вот, братья мои пустоголовые! Полюбуйтесь, как пьют настоящие русские мужики. Заметим, из Сибири.
Мне подносили на маленьком хрустальном подносике хрустальный же фужер, объемом точно повторяющим дорогой каждому широкому русскому сердцу граненый стакан, и я выпивал его залпом без закуски.
– Иван Семёнович, Вы готовы к продолжению турнира? – фальшивым голосом циркового импресарио обращался ко мне Иван Павлович и, не дожидаясь ответа, сказал: – Пускай это будет форой, не было никакого фужера, начинаем с нуля. Итак, желающие!
Желающих почему-то не находилось, и тогда Иван Павлович предлагал в качестве форы выпить мне второй фужер. Слава Богу, до этого не дошло ни разу. Однако водки в продолжение вечера мне наливали вдвое больше, чем остальным.
– Ты где так ее жрать научился? – спросил он меня в один из первых аттракционов.
– А я и не умею, потому она не знает, что со мной делать.
Врал я, конечно. Заработанное на калымах мы пропивали с яростью пролетариата, ненавидящего деньги как инструмент эксплуатации трудового народа. Правда, обычный пролетариат столько не зарабатывал, поэтому и выпить столько не мог. Ну и не станешь же объяснять московскому полупопику, гуляке и бабнику, что питие крепких напитков требует, помимо всего, здоровья? Вся калымная братия города Барнаула знала, что мы с бывшим футболистом Толякой Брыкиным без передыху укладывали в фундаментные ленты по десять КамАЗов бетона.