– А вот так! – улыбается бабушка. – Магия, Лиска, она разная бывает. Маги свою силу изнутри черпают, из собственного источника. У них она подобна лавине. Рвёт, разрушает, сметает все на своём пути. А закончатся силы и тю! Нет магии. Наша, ведьминская магия иная. Да, и не наша она. Природная. А мы только проводники её. Она, как ручей в жаркий полдень. Маги не видят нашу силу. Не видят и не чувствуют.
– А с чего ты взяла, что Лиссеа – моё имя? – снова спрашиваю я.
– А я и не знаю, – вздохнула бабуля. – Может, твоё. А, может, той женщины. Но тебя назвала на всякий случай земным вариантом того имени.
Воспоминание, словно привет из прошлого, согрело душу. Нет больше бабушки. Умерла. Уже несколько лет я живу в городе. Сначала меня забрали в интернат, потому что я была ещё несовершеннолетняя. Потом сняла квартиру, и поступила в колледж. Потом нашла работу. Но про избушку лесную, доставшуюся мне в наследство от бабушки, я не забывала. Частенько приезжала туда на выходные, в отпуск, чтобы отдохнуть от городской суеты.
Автобус взрыкнул натужно, карабкаясь по крутому подъёму, и облегчённо выдохнул, остановившись у края пыльной, грунтовки, серой лентой убегавшей к лесу. Двери открылись, выпуская единственного, оставшегося пассажира – меня, потом захлопнулись и уже совершенно пустой автобус развернулся и укатил обратно, оставив меня наедине с тайгой. У меня всего две сумки. Одна через плечо, в ней фотоаппарат, планшет, запас тетрадей, авторучек и новенький, компактный ноутбук. В другой запас еды на неделю. Одежду я не брала. В сундуках у бабушки её полно. И пусть расшитые оберегами сарафаны старомодны, мне все равно они нравятся куда больше современной одежды.
Вообще-то, меня должен был встретить на машине бабушкин сосед, но дорога была пуста. То ли не приехал, то ли не дождался и уехал раньше. А может, просто опаздывает? Ну, и ладно, мы не гордые, пешком доберёмся. И, подхватив сумку, я зашагала вперёд. Дорогу я знаю. Все здешние тропки мне с детства знакомы, так что заблудиться не боюсь. Несколько часов бодрым шагом, и я в деревне. Бабушкин дом стоит на отшибе, одинокий и грустный. Мне даже чудится его тяжкий вздох. Нет больше в нем хозяйки. Эх!
Я подхожу к крыльцу, привычно кланяюсь старому дому и открываю дверь. Здесь всё осталось по-прежнему. В сенях стоят корзинки, плетёнки и короба со всякой утварью. Слева вешалка для верхней одежды, лавка и полка для обуви. Прежде здесь вкусно пахло травами и яблоками, а зимой, словно в холодильнике, хранилось мясо, рыба и разные другие продукты. Теперь в коробах пусто. Над потолком не висят пучки свежих трав. И даже дорожка, прежде устилавшая деревянный пол, была свёрнута в рулон и убрана в угол, чтобы не собирала пыль. Поддавшись неожиданному порыву, я взяла её, раскатала от порога до крыльца, скинула кроссовки, сняла носки и босиком, как в детстве, прошлась по вязи из тряпочек.