Тараканов, выронив вилку, смотрел на меня с открытым ртом. Но тут Влад Покров неожиданно для меня снова вступился за него:
– Ты ничего не понимаешь, Игорь, и смешал в одно мух с котлетами! – На котлету в его тарелке в этот момент действительно села муха. – Мы сюда приехали делиться опытом, а не ловлей блох заниматься. Ты знаешь, что для народов Севера значит День кита или День моржа? Да откуда тебе это знать! А ты берёшься судить-рядить обо всём.
– А знаешь, как трудно соврать про Чкалова! – вконец разозлился я. – А я ведь даже стихи тогда про него сочинил и прочитал в Ванкувере американцам!
Тут я встал со стула и, крутя перед всеми тремя своими сотрапезниками кулаком на согнутой в локте на уровне пояса руке, зычно продекламировал:
– Зрелища для нас важнее хлеба,
Нам дай гордость ощутить в груди —
Чкалов самолётом режет небо,
У него пропеллер впереди!
И вышел из ресторана совершенно разозлённым: «Вот, – думаю, – сидят, жируют здесь за деньги спонсоров и учат меня жить – меня, который ест за свои кровные! Которых у меня, кстати, совсем и не осталось… Это называется – “денег нет, но вы держитесь!”».
Тут я совсем расстроился, потому что за день промотал взятые в долг двенадцать тысяч, которые мне ещё придётся отдавать по приезду домой. А здесь уже жить не на что, и Тараканов с Покровом мне теперь точно взаймы не дадут…
И вот в таком настроении проходя мимо комнаты проката, я тупо уставился на расставленные там теннисные и бадминтонные ракетки, мячи и музыкальные инструменты. Скорее всего от безысходности меня вдруг посетила интересная мысль: увидев гитары, я отчего-то вспомнил Пашку Плана, поющего у вокзала в Ульяновске.
«А что, если…?» – подумал я, попросил у прокатчика выдать на моё имя гитару для репетиций, вышел с ней из отеля, дождался ближайшего шаттла и снова отправился в Ульяновск.
Выручили Paul McCartney & Robert Smith
Пока ехал в автобусе, подстроил гитару. Вышел на набережной, где, как мне сказали вчера у вокзала местные шансонье, больше подают.
Народу в это время здесь было немного, из музыкантов я и вовсе пока был один. Нашёл у скамейки пустую картонную коробку, поставил её перед собой и начал музицировать.
Памятуя, что нахожусь на родине Ленина, начал с песни «И вновь продолжается бой» – там, где дальше идёт «и сердцу тревожно в груди, и Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». Никто из прохожих даже копейки не бросил: мне показалось, что на меня смотрели как на придурка.