Дважды стучусь в дверь, но ответа не следует. Громко зову Аврору – тишина. Знаю, что обещал ей полную приватность и личные границы, однако что-то заставляет меня потянуться в карман за отмычкой. Отпираю дверь в ее спальню и захожу внутрь. К моему удивлению, Авроры нет в постели. Обычно в это время она уже спит. Иду к ванной комнате и замечаю приоткрытую дверь, но нет ни шума воды, ни других звуков, обозначающих, что там что-то происходит. Вновь стучусь и зову ее:
– Аврора, ты там?
Ничего, но свет горит. Лучше извинюсь потом, чем буду сожалеть что что-то упустил. Открываю дверь и сразу же замираю. Плитка во всех ванных комнатах моей квартиры серая. Серый цвет не раздражает меня, он не пестрый и не въедливый. В отличие от красного, которым покрылся весь пол в ванной комнате женщины, которую я пообещал защищать.
Кровь. Она везде.
Аврора, одетая лишь в нижнее белье, сидит на полу, прислонившись спиной к дверям душевой, а возле нее расплываются две лужи ярко-рубиновой крови. На запястьях виднеются хаотичные, глубокие борозды. Сразу же замечаю сломанную бритву и лезвия в разжатых ладонях девушки. У раковины лежит телефон с разбитым экраном.
– Вызывайте скорую! Срочно! – кричу я, опускаясь возле Авроры.
Мои колени погружаются в успевшую остыть кровь, а руки тянутся к побледневшей шее в поисках пульса. Есть! Слабый, но есть. Срываю с себя пиджак и рубашку и зажимаю раны на запястьях Авроры. Проклятье, сколько она здесь сидит? Она такая бледная… Губы приоткрыты, словно ждут, когда Аврора сделает последний выдох. Черта с два я это допущу!
– Не уходи, поняла?! – рявкаю я, продолжая терпеливо сжимать раны на ее запястьях. – Скоро приедут врачи и помогут тебе.
Черт, когда Селену пытали крови было меньше. Видимо, девчонка задела какую-то артерию. Лучше бы это было не так. Из-за нее я ввязался в войну с ирландцами, и мне не нужны злобные русские, которые решат отомстить за свою принцессу.
Мои пальцы задевают голое бедро Авроры, и я чувствую, что кожа не мягкая и шелковистая, как я ожидал, а шершавая и даже немного колючая. Опускаю глаза и вижу следы только начавших заживать порезов. Она режет себя, черт побери. Какой же я слепой дурак!
Сомнений нет: Аврора пыталась убить себя.
Врачи заходят в ванную и просят меня отойти. Я не противлюсь и, подобрав ее телефон, наблюдаю за ними. Аврора до сих пор не пришла в себя. Когда доктора двигают ее, ее руки и ноги сгибаются, словно она тряпичная кукла. Такая бледная. Нет ни намека на утренний яркий румянец. Авроре не идет быть бледной.