– Девушка, вам плохо?
Ко мне наклонилась молодая женщина. А я уж решила, что стала невидимкой.
– Нет, уже нет. – Я поднялась и, пытаясь не упустить подходящий момент, спросила: – Подскажите, пожалуйста, как пройти на улицу Советская?
В лесу с наступлением ночи становилось по-настоящему темно, здесь же всё тонуло в сером мареве. Дома, улицы, перекрёстки. Я потеряла ориентиры и, казалось, ходила кругами. Ноги слабели с каждым шагом. Желудок требовал еды. Паника медленно поднималась к горлу: что, если я заблудилась?
Рубашка пропиталась потом, но если этот запах был мне хорошо знаком, то от других приходилось морщить нос. Выхлопные газы? Бензин? Духи? Я могла лишь догадываться о том, как пахнут незнакомые вещи. Все органы чувств работали на пределе, и это изматывало похлеще мышечной усталости.
Здесь всё было мёртвым, хоть и находилось в постоянном движении. Люди не смотрели друг другу в глаза, листья на деревьях оказались не зелёными, а серо-коричневыми. Сама земля, спрятанная под слоем асфальта, была мёртвой. Ещё немного, и я потеряюсь в этом каменном лабиринте. Стану бродить по его просторным, продуваемым всеми ветрами коридорам, как заблудшая душа, обречённая на вечные странствия.
Когда я наконец наткнулась на нужный адрес на стене дома и нырнула во двор, внутри мелко завибрировала надежда. Если повезёт, через несколько минут я встречусь с бабушкой и дедушкой.
– Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, где находится квартира номер сто один?
Одинокая старушка на лавочке посмотрела на меня с подозрительным прищуром и ворчливо ответила:
– А ты кто така?
– Внучка Васнецовых.
– Нету у них никаких внучек. Мошенница поди?
– Да вы что?! Я просто приехала издалека.
– Ну дела! Опоздала ты, девуля, лет на пять.
– Как опоздала? Они переехали?
– Померли. Один за другим. Царствие небесное. Неужто не знала? Что за родня така? Точно мошенница.
Мне показалось, что подул ледяной ветер. Кожа покрылась мурашками. Я едва сдержалась, чтобы не сесть на асфальт и не разрыдаться.
– Ты Риткина, что ль? – Женщина подалась вперёд, пытаясь разглядеть меня получше. – Гляди-ка! Не ошибёшься. Глаза таки же лупастые. Тока худая, как жердь.
Я знала, что похожа на маму, и то, что меня признали, вдруг обрадовало.
– Да-да! Маргарита Вячеславовна – моя мама.
– Ой, чё делается… Расскажу Фёдоровне – не поверит! Ступай уже, туды, наверх. Этот подъезд.