После этого он обратился к водителю:
– А ты, Георгий, уезжай, от греха подальше. Бог тебе судья за твое жестокосердие.
– Что-то не пойму, в чём я провинился? – удивился мужчина.
– Видишь, человек выпить хочет, сам в себе не волен. Так не растравляй его рану. Не бери греха на душу. Или ты поклоняешься идолу каменному, подобно язычнику, и заветы христианские не про тебя писаны?
– Не возводи напраслины, – сказал заметно растерявшийся Георгий. – Православный я!
– А на кепке чей образ-то носил? – уличил его Егорша. – Или, ты думал, я не знаю, что символ языческий Велеса это был – медведь? И после этого ты говоришь нам, что православный! Побойся Бога, язычник! Вечно гореть тебе в геенне огненной после смерти – и поделом!
Георгий был окончательно сбит с толку и порядком струсил.
– Тише ты! – произнёс он почти умоляюще. – Не дай Бог отец Климент услышит!
– Пусть слышит, – возвысил голос Егорша. – Пусть узнает батюшка, что за змею он пригрел на своей груди.
Этого Георгий уже не выдержал. Он достал из кармана несколько смятых купюр и протянул их своим недавним пассажирам. Рука его дрожала.
– Берите, ироды, – проговорил он таким же дрожащим голосом. – И не говорите, что я лишен христианского милосердия!
Колян, радостно ухмыляясь, взял деньги.
– Вот сейчас видим, что ты православный человек, – сказал он. – А теперь отдай нам наши вещи и езжай себе с Богом!
Георгий послушно вынес из салона рюкзаки и вернулся в кабину. Автобус, поднимая клубы пыли, уехал с площади, нырнув в одну из узеньких кривых улочек, змейками разбегавшихся в разные стороны. Когда вдали стих хрип старенького мотора, Колян обратился к своему приятелю:
– Так я до Клавки?
– Сначала дело, а удовольствие потом, – неожиданно осадил его Егорша. И пояснил: – В магазин зайдём после полицейского участка.
Он с сомнением посмотрел на приятеля и наставительным тоном сказал:
– И запомни – на тот случай, если участковый спросит, – мы с тобой не курим, не пьем, за юбками не таскаемся, по утрам делаем зарядку и всё такое прочее. В общем, перевоспитались и ведём праведный образ жизни. А если Илья Семенович не поверит, то скажешь ему…
– Лучше я буду молчать, – тяжко вздохнул Колян. – А то спутаюсь и ляпну что-нибудь не то.
– Вот и правильно, – одобрительно заметил Егорша. – Помалкивай и позволь говорить мне. И вот что ещё намотай себе на ус – что бы я ни сказал, и как бы тебя это не удивило, только кивай головой, а язык держи за зубами.