***
Как тяжело блевать и злиться одновременно, но у меня это хорошо получалось, особенно блевать.
Проснувшись, я испугался – запах не моей квартиры, но проведя рукой по стене, понял, что нахожусь дома.
Воспоминания вчерашнего вечера медленно возвращались ко мне, они были сдобрены головной болью, тошнотой и новым еле уловимым оттенком.
– Красный, – вспомнил я.
Вопрос «зачем я так напился?», который крутился в первые секунды, отпал сам собой.
Злость, больше на себя, закипала во мне, но рвотные позывы снижали её градус.
Встаю. Три шага прямо, пять шагов налево, два шага направо.
– Зачем я считаю шаги? И зачем мне в туалете двери!? – мелькают мысли.
– Меня бросили, – сказал я унитазу, и стошнил в него.
– Ну и что, – прожурчал он в ответ.
– Теперь я один.
– А что в этом плохого? – вода с шумом набиралась в бачке.
– Я люблю её!!! – заорал я, и блеванул с такой силой, что было чувство, как будто желудок отрывается, и уплывает в канализацию вместе со
вчерашней едой.
– Послушай, мне больше нравиться то, что выходит из тебя сзади, чем те слова, которые выходят у тебя изо рта. Я всё сказал! – вода полностью набралась, и кнопка спуска с шумом выскочила из крышки.
– Нет гад, а я еще не закончил! – с третьего удара мне удалась попасть, по кнопке смыва.
С каждым спазмом, злость с содержимым желудка уходила. Становилось легче.
– Послушай, – попросил я более спокойным тоном.
– У тебя минута, – хладнокровно ответил унитаз.
– Про Лизу еще поговорим, но вчера произошло нечто странное, – унитаз
заинтересованно прислушался, – я научился понимать цвета! – отведенная минута заканчивалась, и я поспешно добавил, – вот ты, например – белый! – сказал я с гордостью, как будто три дня смешивал все цвета радуги и наконец получил заветный цвет.
– Белый! Понимаешь?!!
Вода в бачке набралась и стало тихо.
– Я схожу с ума, этот мрак меня убьёт.
Лег на пол, лбом прислонился к холодному кафелю.
Как же больно, когда тебя бросают, а если ты слепой, слепой от рождения, проблема кажется неразрешимой.
Кто бы знал, как трудно в темноте, найти свою вторую половину. В свои двадцать пять лет, это второй раз в жизни, когда я напился, первый был, когда умерла мама.