– Ты в ее коленках сейчас дырки просверлишь своим взглядом, – осклабился Веталь.
Обладательницу заманчивых коленок звали Мариной. Она училась в торговом ПТУ и жила в одном доме с Веталем.
Веталь объяснил, что сегодня у него законный «отгул за прогул», поскольку ему исполнилось восемнадцать лет.
– Старость подкралась незаметно, – почти всерьез сообщил он. – Теперь имею полное право бутылку в бакалейном отделе купить, или в армию пойти. Жениться могу хоть на ней, – Веталь по-хозяйски похлопал Марину по коленке, – хоть на какой другой. Я даже теперь голосовать могу пойти, только на хрен оно мне упало: за кого ни голосуй – все один хрен Брежнев получается. Давай, друг, раздели со мной радость возмужания! – и Веталь протянул мне бутылку водки, в которой оставалась почти треть содержимого.
Я никогда еще не пробовал даже вина. Пример отца как-то сам собой выставил в моем сознании защиту: водка – зло! Но тут вмешалась Марина. Она томно закатила глаза и приятным голосом сказала:
– Выпей, Леха, за здоровье своего друга Веталя. Не каждый день исполняется восемнадцать.
Она посмотрела на меня так по-взрослому, что я, как мой Лай перед кусочком мяса, сглотнул слюну.
– Разве что символически, за компанию, – вспомнил я часто слышанное на моей кухне. Я, как гранату, взял в руку бутылку и геройски опрокинул ее в себя. Почему-то содержимое пролилось в меня все сразу и как-то мгновенно. Я ловил ртом воздух, пытаясь продышаться, но у меня не получалось.
– Извини, Леха, закусона нет, – искренне засокрушался именинник. – Было одно яблочко, но мы его с Маринкой уже схарчили…
Что было дальше, я не помню. Очнулся я от того, что кто-то сильно тянул меня за руку:
– Вставай, болезный, за тобой пришли! – сказал насмешливый незнакомый голос.
– Где я?! – закричал я в ужасе, не узнавая странной комнаты, в которой находился.
– Это теперь твой дом родной, юный алкоголик! Называется – вытрезвитель, – пояснил все тот же голос.
Я с трудом встал с кровати, с удивлением заметив, что лежу совершенно голым.
– Вот твои шмотки, сопляк. Надевай и шагом марш на выход – там тебя батя с нетерпением ждет с пилюлями.
В соседней комнате меня ждали отец и дядя Рыбкин. Они смотрели на меня строго и печально. На мгновение мне показалось, что я вижу себя со стороны на своих собственных похоронах.