До военкомата я добрался быстро и в срок. Благо на трамвае до него было рукой подать.
Возле входа уже толпились несколько десятков призывников с вещмешками за спиной, похожие на несчастных туристов. Нас коекак построил какой-то капитан с энергичным лицом, выкрикивая наши фамилии, как он выразился, «на предмет проверки наличия отсутствия». Из военкомата нас повезли на приемный пункт, напоминавший крытый павильон городского рынка. Там нас опять несколько раз строили и тасовали, словно потрепанную колоду карт. В конце концов я оказался в группе призывников примерно из двадцати человек, которую уже другой офицер – капитан в форме морской пехоты, сопровождаемый двумя сержантами, отвез на железнодорожный вокзал. Построив нас в очередной раз, он, посмотрев на нас с радостью завсегдатая цирка, хорошо поставленным голосом сказал:
– Ну что, салаги! Милости просим в город-герой Севастополь! Вам сильно не повезло: два года вас буду дрючить я, капитан Московкин. Те, кто выживут, вернутся к мамкам людьми, достойными называться мужчинами. Фирштейн?!
После этой напутственной речи нас погрузили в вагон-теплушку, оборудованную двухъярусными нарами, и поезд тронулся.
Капитан Московкин больше с нами до самого Севастополя не общался, полностью перепоручив нас сержантам. Нары капитана были отгорожены от общего пространства несколькими свисавшими с потолка солдатскими одеялами, придававшими капитанскому гнездовью вид отдельного помещения. У капитана в пути было сверхважное занятие: он пил. Делал он это спокойно и методично, словно выполнял ответственную и необходимую людям непростую работу.
Сержанты, взявшие на себя полностью управление нашим притихшим полувоенным коллективом, смотрели на нас почти безразлично, слегка презрительно, подавая время от времени незамысловатые команды, типа:
– Эй, сутулый, пошел на хер от дверей, не заслоняй людям свежий воздух!
Состав катил к месту назначения, притираясь колесами к рельсам, тянувшимся на юг нашей необъятной Родины. Сержанты почти сразу после погрузки досмотрели наши вещмешки, удалив из них все лишнее: водку, сало, колбасу, часть хлеба, милостиво оставив нам остальное – конфеты, огурцы-помидоры и другую мелочевку. Все курево сержантами честно было поделено поровну: одна половина – им, другая салагам-призывникам. Капитан Московкин, как и я, был человеком некурящим.