– Не самый плохой вариант, – сказал капитан Московкин, навестив меня в камере на следующий день, накануне моего следования в дисбат в город Лугу. – Нормально отбудешь свой срок и судимость с тебя будет снята. Для дальнейшей жизни это очень важно.
Неожиданно он обнял меня и сказал:
– Держись, браток. В нашей стране порядочным людям всегда херово, привыкай.
На следующий день в сопровождении интеллигентного вида мичмана комендатуры Севастопольского гарнизона я отбыл обычным пассажирским поездом в Лугу, воспетую, если верить мичману, великим Пушкиным и кем-то еще. Ехавшие с нами пассажиры плацкартного вагона даже не догадывались, что понурого вида морпех – это преступник, направляющийся туда, где его должна покарать суровая рука советского правосудия.
Доехав до Ленинграда, мы на метро переехали на другой вокзал и, сев в электричку, часа три, если не больше, пилили до Луги. Там на обычном рейсовом автобусе доехали до окраины этого небольшого замызганного городишки, где и располагался дисбат, ничем внешне не отличавшийся от обычной воинской части.
– О, морская пехота пожаловала! – почему-то обрадовался дежуривший по дисбату старлей. Формальности по приему-передаче меня в чуткие руки военного исправительного учреждения были решены без лишних формальностей. Мичман, пожав на прощание мне руку, вежливо удалился, а я остался один на один со своей дальнейшей судьбой.
Вскоре к дежурному по батальону пришел невзрачного вида прапорщик.
– Это старшина вашей роты, – сказал мне дежурный. – Следуйте за ним в свое подразделение.
Взяв свой вещмешок, я понуро направился к двери.
– Отставить! – рявкнул старлей. – Никогда устав не изучали, товарищ солдат?
– Товарищ старший лейтенант, разрешите идти? – приняв строевую стойку, спросил я.
– Идите, – кивнул он.
– Есть! – Я поднял ладонь к берету, развернулся через левое плечо и вышел из помещения.
Некоторое время я молча шел за прапорщиком. Через какое-то время он немного отстал и пошел рядом со мной.
– Что, не узнаешь меня, сучий потрох? – спросил прапорщик и пристально посмотрел мне в глаза.
Я тоже вгляделся в лицо своего старшины, и оно показалось мне очень знакомым.
– Веталь, это ты, что ли?! – растерянно спросил я.
– Я тебе, бляха-муха, дам «Веталь»! – незнакомым дурным голосом сказал прапорщик. – Был Веталь, да весь вышел. Запомни, военный преступник, перед тобой товарищ прапорщик, а не твой заводской дружок. Будешь панибрировать, по стенке размажу и в изоляторе сгною. Усек?