– И что, везде так?
– Да нет. У нас тут собрались люди творческих профессий, в некотором роде интеллектуалы, так что сами могут во многом разобраться, любого из этих мухоморов в предметном споре за пояс заткнут. Ну а в других товариществах всякое бывает, особенно если там чиновный люд. Народ тоже не глупый, но подневольный, а потому либо сами уже превратились в мухоморов, либо привыкли жить по их понятиям.
– Грустно, если и впрямь до этого дошло. И как нам быть?
– Всё очень просто! Не смотри телевизор. Есть же интернет, там можно найти что-то для ума и для души.
– Да лень копаться! Пока что-нибудь найдёшь, мозги уже набекрень. Мне бы что-нибудь попроще.
Шура возмущён, всплеснул руками:
– Так я и думал! Вот в этом, Сеня, вся твоя беда! Да что тут говорить, таких, как ты, в стране навалом. Кнопку на телевизоре нажать – тут нет проблем. А чуть усердия и выдумки применить – это уже не для вас. Обленились, привыкли, что всё вам прямо в рот положат, – тут Шура потеребил свою бородку и после паузы выдал нечто сокровенное: – Ты знаешь, Сеня, у меня иногда возникает подозрение, что мы постепенно в зомби превращаемся.
– Ну, это уж ты загнул! – от удивления Семён Кондратьевич вылез из-под одеяла и быстрым шагом заходил по комнате. – Никогда не поверю, что мы можем превратиться в ходячих мертвецов.
– А что тут странного? Вот мухоморы уже всюду, учат, как нам жить. Напичкают нас какой-то дрянью, тогда всякое возможно, вплоть до летального исхода, причём без утраты способности выполнять свои обязанности по долгу службы.
– Тогда уж проще нас заменить на роботов.
– Да так и будет! Слыхал, небось, про всеобщую цифровизацию, про искусственный интеллект, облачные технологии.
– А нас куда? На городскую свалку?
К счастью, подошло обеденное время, и Настасья Дмитриевна пригласила к столу. А там уж обсуждать серьёзные проблемы как-то не с руки.
Глава 2. Один среди грибов
Той ночью Семён Кондратьевич не ложился – боялся, как бы опять не началось. Вышел в сад, уселся на скамейку и стал припоминать, не было ли с ним чего такого, что подтверждает Шурину догадку. Как-то перед зеркалом стоял и вдруг возникло у него сомнение: «Я это или же не я?» То есть всё вроде бы на месте – руки, ноги, голова. Но вот глаза… Именно в них отражается внутренняя жизненная сила, по ним можно определить, жив человек или его уже нет. И вот смотрит, а зрачки уже не те, что прежде – были карие, а теперь бледнеют. «Что бы это значило? А ну как Шурик прав?» Вслед за этим появились мысли совсем уж запредельные, словно бы не сам придумал, а навязаны извне.