В рамках последней тренировки Марк повел меня по квартирам. Предварительно притащил противогазы. Без них мы не смогли бы сунуться ни в одну из них.
– Я не вижу ни фига, – пожаловалась я, морщась от того, как тугая резина стягивает голову.
– Иначе просто в обморок упадешь с непривычки.
Он сбивал замок массивным топором. На шум сразу вышагивали засидевшиеся соседи, не с первого раза вписывающиеся в дверные проемы. Я не заходила в квартиры, чтобы не оказаться в западне в незнакомой обстановке. Дожидалась, когда мертвецы покинут свои жилища. На нейтральной территории наносила удар. Марк страховал меня.
Несмотря на те неприглядные картины, которые я видела каждый день, и к которым потихоньку привыкала, я начала есть. На вылазках тратилась энергия. Раньше я почти не двигалась и ела очень мало.
Насмотрелись мы всякого. Некоторые квартиры были пусты. Если на шум никто не выходил, мы просто заходили и осматривались. Забирали крупы, макароны, воду и консервы. Чтобы Марку лишний раз не приходилось бегать в супермаркет.
Бывало, нас никто не встречал, но в запертой комнате кто-то томился. Оставшегося функционирующего участка мозга не хватало на то, чтобы повернуть дверную ручку.
– В одиночку они не способны вышибить дверь, а вот стадом – вполне.
Стадом, поморщилась я.
Марк открывал дверь, я вставала в стойку метрах в двух, готовая держать удар. Один раз из комнаты выскочил очень маленький ходячий, ростом примерно метр десять. Я так растерялась, что не успела среагировать. Не знаю, что меня больше обескуражило, его скорость, или то, что это бывший ребенок. Марк быстро сориентировался, подстраховал. А я рыдала весь вечер, обнулив все свои прошлые достижения.
Но на следующий день шла снова, чтобы увидеть что-то не менее страшное. Все двери в квартире открыты. Слышно характерное хрипение, но навстречу нам никто не выходит. Оказалось – повешенный.
В другой квартире бедолаги оказались умнее. Было тихо. Марк снял было противогаз, но тут же сморщился весь и натянул его снова. Хозяева прострелили себе головы, лежа в кровати.
Долгими сумрачными вечерами я размышляла об этих людях, о том, как они переживали последние минуты, о детях, запертых дома «до прихода родителей» и умирающих в одиночестве. Марк подходил, сжимал мою руку в своей и говорил:
– Хватит.