В последнее время их стало слишком много, я не представляла, как мы вдвоем прорвемся через полчища мертвецов. Но почувствовала, как на идею, что мы куда-то пойдем откликнулись мои задеревенелые мышцы.
– Их становится все больше. Настанет день, когда мы не сможем выйти отсюда даже за едой. Город нужно покидать.
С другой стороны, если мы предпримем эту попытку, нас, возможно, просто сожрут, и все наконец закончится.
Я кивнула.
Мы дождались, пока установятся теплые майские ночи, которые подарят возможность останавливаться на ночлег в неотапливаемых помещениях или даже на улице. Все было собрано заранее.
Не так уж и много, стандартный туристический набор и запасы еды. Настроение было предпоходное. Марк сказал, что выдвигаться будем до восхода солнца.
– Почему? – спросила я.
– Увидишь.
Ранним утром в день ухода я посмотрела в окно. Даже предрассветная серость не скрывала непрерывного движения.
– Их так много.
Марк подошел к окну.
– Нам нужно вон туда, к шоссе, – показал он в сторону едва прорисовывающегося розоватого просвета меж рядами сосен. – Пойдем, пока не рассвело.
На крыльце стояло сооружение, похожее на рогатку.
– Сейчас, – сказал Марк, доставая из сумки что-то увесистое.
Фейерверки!
– Отвлекающий маневр, – самодовольно пояснил он и с помощью стационарной рогатки запустил первый комплект в сторону противоположную той, куда нам нужно было идти.
И повторил манипуляцию, чуть меняя направление запуска.
– А кто будет поджигать? – спросила я.
Марк торжественно извлек из кармана какое-то устройство наподобие пульта. Разглядывать диковину не было времени. Краем глаза я заметила, что ходячие уже почуяли нас и начали стягиваться к калитке – единственному нашему выходу с участка.
– Пиротехнический пульт! – похвастался своей находчивостью Марк.
Он действительно был очень изобретателен. Такого как он можно было смело брать с собой на необитаемый остров. Он там так развернется, что коренным мартышкам станет тесно.
И мне вдруг стало так досадно, что на его пути попалась именно я. Живой мертвец. Не гниющий, но с испепеленной болью душой. Марк должен спасти кого-то еще. Кого-то более достойного, стремящегося жить. Если кто-то еще остался. А ведь остался наверняка, а я тут единолично пользуюсь всеми благами Марка. И чтобы сделать эту пользу возможной, чтобы реализовать стремление Марка спасать и помогать, я и пойду с ним. И прикрою, если надо. И помогу чем смогу. И перестану наконец ныть. Это внезапное обретение смысла взбодрило меня. И я сказала: