Конечно, о прежней близости между ними мечтать не приходилось, но Злата верила: со временем все образуется. Лешка простит отца, свыкнется с существованием в его жизни другой женщины, и когда-нибудь они станут прежней дружной семьей. Конечно, маму ему никто не заменит, но никто и не пытался изначально это сделать…
Вздохнув, Злата повернулась и отправилась в дом. Можно было еще забраться в кровать, хранившую тепло их тел, но она не стала этого делать. Сбросив с плеч платок, Злата переоделась в трикотажный спортивный костюм и отправилась на кухню. Пока все родственники, включая Маняшу, спали, Полянская быстренько замешала и испекла пышные, воздушные оладушки, сварила молочную кашу для дочки, приготовила омлет и вскипятила самовар. К тому времени, когда утомленные вчерашними трудовыми подвигами родственники, наконец, проснулись, завтрак был полностью готов. Раннее утро с его обильными росами и туманами как-то плавно перетекло в теплый солнечный денек. Водоворот повседневных неотложных дел закружил девушку, и только после обеда, уложив ребенка спать, Злата прихватила наушники и отправилась побродить в одиночестве по окрестностям.
Она всегда любила такие неторопливые прогулки.
Предоставленная самой себе, она могла бесконечно бродить по лугам и проселочным дорогам, наслаждаясь тишиной и погружаясь в собственные, плавно текущие мысли.
Вот и сегодня, пройдя огород, она, как в море, погрузилась в высокие пожухлые травы. Пару лет назад луга, подступающие к огородам, решили распахать и засеять. То ли такой эксперимент решил поставить колхоз, то ли планы у очередного директора были огромные, только хватило их на один год. Вся эта распаханная целина снова заросла, а как напоминание остались колдобины, на которых то и дело спотыкалась Злата. А раньше здесь было так ровно и здорово и можно было бежать, задевая ладонями цветы и травы… Луг закончился, и Злата вышла на простирающиеся до самого леса поля, ощетинившиеся жнивьем. Пошла вдоль огородов, пока, наконец, не выбралась на укатанную песчаную дорогу, убегающую куда-то вдаль.
Чуть откинув голову назад, девушка неторопливо брела по дороге, глядя в бесконечное небо с замысловатой размытостью облаков. Ветер развевал пшеничные волосы девушки, качал молодые березки и, срывая золотые листочки, кружил их в воздухе. Какой же простой, незамысловатой казалась здесь жизнь! Какими будничными, насущными заботами и делами была наполнена! Простой льняной рушник, расшитый незатейливой гладью, напоминала она Злате. И как этот самый рушник, была крепкой, надежной, вечной. Ничего не менялось здесь, что было особенно важно в том изменчивом и ненадежном мире, в котором Злате Полянской приходилось жить и творить. Все же Горновка и большой белый кирпичный дом оставались в душе девушки главными. Здесь она жила в ладу с собой, здесь она чувствовала себя безмятежно и счастливо только потому, что могла видеть эту деревню и ее просторы. Здесь навсегда поселилась ее душа. Закрывая на мгновение глаза, Злата почти осязаемо чувствовала, как ее пронизывают и этот солнечный свет, и этот ветерок, и эти ароматы ранней осени. И так хотелось, как когда-то, раскинув руки в стороны, раствориться в них. Каждый раз, в любую пору года, в любую погоду, при взгляде на эти милые сердцу пейзажи на ум приходило только одно: «Как прекрасен этот мир! Как же он прекрасен!» Каждый раз это беспричинное ощущение счастья все росло и росло в груди. Полянская улыбнулась и медленно открыла глаза.