– Девочка поживет у меня. Я гарантирую ее безопасность и сохранность.
– О, нет, дорогой друг, я никогда на такое не соглашусь. Ты слишком искусен и слишком изобретателен. Паутина твоей лжи…
– Погоди, – Сауд тормозит его речь, возведенной вверх ладонью, – намерен обвинить меня в нечестности?
– Всевышний с тобой!
Абу Умама загадочно прищуривается. Чертов плут.
– Я вижу тебя насквозь, мой любезнейший гость.
В голосе Сауде прослеживается стальная основа. Я настолько сильно дрожу, что держать вертикальное положение становится все труднее.
– Ты знаешь наши законы, Сауд и понимаешь, чем обернется твой ловкий ход. Белокурая фея моя и если ты переступишь с ней черту, тебя с позором отправят путешествовать по пустыне.
– Прошу меня простить, но у меня дела.
Аль–Хамад прямым текстом намекает, что гостю пора и честь знать. Я оседаю на мраморный пол и уливаюсь слезами. Меня разыграли как карту в покер и совсем забыли, что у меня есть чувства. Я человек, в конце концов, а не марионетка.
На четвереньках карабкаюсь к выходу, занавешенному тяжелыми портьерами золотого цвета, и буквально оступаюсь. Рука подворачивается, и я падаю ниц у ног Сауда. Я знаю, кто именно возвышается надо мной, как статуя с застывшим выражением лица.
– Подслушивать очень плохо, Валерия.
Он не просит подняться и посмотреть в его черные, как ночь глаза. Схватив меня за шкирку, словно нашкодившую собаку, волочит по широкому коридору и, приложив небольшое усилие, отбрасывает на мягкий ковер, пахнущий лавандой.
Я всхлипываю, а Сауд громко зовет одну из служанок на арабском с характерным вытягиванием гласных букв. Она тут же поспевает из ниоткуда и мимолетно поклонившись, выслушивает приказ своего господина. Через мгновение женщина исчезает. Сауд широкими шагами сокращает расстояние до меня, немного присаживается и говорит:
– За всё нужно платить.
Грубое гортанное звучание его голоса добавляет драматизма. Я не шевелюсь, находясь в положении загнанного в угол зверька. Моя участь предрешена. Сомнений нет.
Кара настигает после его ухода. Двое крепких мужчин в аляпистой одежде отводят меня в помещение с высоким сводчатым потолком и сдирают мое платье до пояса. Я замечаю женщин, что наблюдают за происходящим, прячась за необъятными колоннами. Среди них и Зейнаб. Только она не скрывается, как другие, а открыто следит за процессом.