Их существование игнорирует политика и замалчивают СМИ. Их не учитывают при оценке потребительской корзины, высмеивают на рынке труда. Они заложники семей, в которых родились. Таков жизненный опыт молодых людей в диапазоне от двадцати до тридцати лет, а также – с некоторыми особенностями, которые мы далее рассмотрим, – от тридцати до почти сорока. Их существование давно причиняет дискомфорт, но никто еще не рассматривал его системно.
Когда в 2003 году я защитила диплом по феномену молодых взрослых, в библиотеках почти не было материалов на эту тему. Появлялись первые статьи, какие-то главы в специальных изданиях, но фактически до середины девяностых список литературы на эту тему был очень коротким. Что касается общественного мнения в Италии, оно обратило внимание на этот вопрос гораздо позже.
Научный руководитель предложил мне заняться именно этой темой, чтобы ему не скучно было работать над моим дипломом и мы оба могли узнать для себя новое. Я начала исследования, когда сама была молодой взрослой – мне было двадцать три года, – и перенесла самое горькое на тот момент разочарование, если не считать любовных неудач: профессор остался недоволен моей работой. Научный реванш я беру только сейчас, двадцать лет спустя, снова возвращаясь к этой теме. Сейчас публикаций стало гораздо больше, активно ведутся исследования. Молодые взрослые становятся предметом обсуждения на различных площадках, об их проблемах говорят, и на этом я хотела бы остановиться отдельно.
О молодых взрослых систематически стали говорить лишь пару лет назад (осенью 2021 года я провела TED Talk, в котором как раз и заявила, что этой теме уделяется слишком мало внимания). При этом их не всегда представляют в хорошем свете. Причина? Даже если они заявляют о себе, их не понимают, им не верят или смотрят на них свысока.
Первыми о юношах и девушках старше восемнадцати со мной заговорили их матери. Они приходили в мой кабинет с тревогой за судьбу сыновей и дочерей, рассказывали, что дети застопорились в развитии, у них затянулся подростковый возраст, они крайне зависят от семьи, никак не могут завязать серьезных романтических отношений и не имеют какого-либо будущего. Они делились болью и пытались заочно подвергнуть своих детей психотерапии.
Матери говорили, что их взрослые дети – мальчики и девочки с психологическими проблемами, им сложно приспособиться к жизни. Проблемы проявлялись волнообразно, и, когда наступала ремиссия, о них почти забывали – благодаря оптимизму родителей. Ведь родители всегда надеются, что на самом деле ребенок здоров и не нуждается во внимании профессионалов – разве что в любящей поддержке мамы и папы.