Маска, весело:
– Ты скоро пристреливаться закончишь?
Я с безумным рычанием срываюсь с места, бегу вокруг стола, удерживая Маску на прицеле. Маска кувырком укатывается под стол. Добежав до Мити, отбрасываю его от стула в сторону пуфиков, приседаю, стреляю под стол за миг после того, как Маска выпрыгивает на стол.
Выпрямляюсь, стреляю два раза в Маску, рывками «танцующего» к дальней части стола. Маска сваливается под стол.
Приседаю на колено, целюсь, ведя стволом. Неудобно – руки дрожат, в глазах слёзы. С криком обречённой ярости, почти не глядя, стреляю два раза. Лёня вскрикивает, выгибается, натягивая скотч.
Тело продолжает дергать спуск, пистолет щёлкает вхолостую.
Маска встаёт за Лёней. Паясничая, сгибается, рассматривая в упор, как Лёня кривиться от раны. Выпрямляется, весело-издевательски говорит:
– О! Френдли фаяр. Или это лавли фаяр? Ну, как минимум факли.
Я перестаю давить спуск, рука падает, роняя пистолет. Медленно выпрямляюсь, натужно дышу, загоняя эмоции под маску. Не получается. Паника с яростью прорываются, я с яростным воплем «сука!» кидаю в Маску пистолет.
Тот, чуть шевельнувшись, уклоняется. Вытягивается «смирно», с легким вежливым кивком говорит:
– Спасибо, у меня свои.
Засовывает руки за спину, достаёт два пистолета с глушителями. Изогнувшись в ломаное пугало, задрав локти вверх, наводит на Лёню и Митю. Спрашивает:
– Угадай, с какой руки?
Я стою, сотрясаясь крупной дрожью. Молча смотрю на Маску. Сказать ничего не могу, потому что понимаю, что бесполезно.
Взгляд сам собой дёргается на стон Лёни.
Маска, весело:
– О, угадала! Сначала добьём раненого, а то он как-то не серьёзно мучается…
Маска чуть водит стволом, выцеливая точку. Стреляет. Лёня визжит и вскидывается от боли, начинает биться в агонии, вытягивая полосы скотча.
Маска:
– Ну вот, другое дело. Теперь…
Второй пистолет начинает чуть гулять, выцеливая точку на Мите, оцепенело лежащем на полу.
Сознание – сносит. Я визжу «Нееет!» и кидаюсь Мите. Маска стреляет.
Ногу дёргает, она подламывается. Падаю. Крича и брызгая слезами и соплями, ползу к Мите. Мыслей – нет. Безумная надежда успеть закрыть собой – не мысль.
Лёня сотрясается от попадания пули, выгибается дугой от боли. Глаза распахиваются, взгляд цепляется за меня. Рот беззвучно кричит «Мама!»
Я кричу.
Точней, я пытаюсь кричать, потому что воздуха уже нет, но диафрагма, брюшные и межрёберные всё давят и давят, пытаясь выплеснуть криком хоть чуть-чуть эмоций. И только вот от