Но надо было хорошо знать Крохоборова. Принципиально решив двигаться в сторону осуществления своего масштабного проекта, он тем не менее не собирался тратить на это часть уже скопленных денег. Крохоборов решил, что правильнее будет на Минометкину потратить дополнительно заработанные средства.
Поэтому, засучив рукава, Крохоборов включился в работу с удвоенной энергией. Теперь купить у него в буфете что-то более-менее свежее вообще не представлялось возможным. Крохоборов впихивал просроченные пирожки, сметану, котлеты. При этом перестал практически совсем пробивать чеки в кассовом аппарате, ссылаясь на его неисправность. Соответственно списание просроченных продуктов по документам шло ускоренными темпами, активно пополняя его кубышку для приглашения Минометкиной.
Дядя Лёня, из памяти которого еще не до конца выветрились регулярные визиты к нему пенсионера Минималкина, теперь получил отличный повод кое-что вспомнить. Нет, тетя Крохоборова, конечно, не спускалась к нему каждый день в цоколь и не жаловалась на высокую арендную плату. Но всякий раз, встречая ее в подъезде или на улице, Дядя Лёня получал многочисленные вздохи и жалобы на то, что он очень плохо следил за шумом в подъезде. Где сдавал свою квартиру, зарабатывая немалые деньги, а, сам, проживая в подвале, в полной тишине, совершенно не заботился о своей квартирантке, которая мучилась от головной боли.
Иной раз тетя Крохоборова, встречая Дядю Лёню не говорила вообще ничего, но вздыхала так тяжело, а ее лицо было столь несчастно, что слова уже казались лишними. С течением времени, не работавший в направлении борьбы с шумом в подъезде и, более того, не имевший ни малейшего понятия, каким образом он мог это вообще делать, Шлепанцев всеми силами пытался избежать случайной встречи со своей квартиранткой. Для того, чтобы не видеть ее несчастное лицо с ее главным вопросом и не слышать глубокие вздохи.
Нет, Дядя Лёня не был совсем уж бессердечным. Он вполне допускал, что существовали люди, которые считали, что у них болела голова. В принципе, она действительно могла болеть. И даже очень. Но, во-первых, он не понимал, причем здесь он. Во-вторых, ему самому с определенного момента начало казаться, что теперь и у него болела голова после каждой встречи с тетей Крохоборова.