Виталя садится перед тазом с водой на колени и вдруг со дна достает круглую бронзовую пластину размером с ладонь. На одной её стороне влажно блестит барельеф китайского дракона. Подросток кладет эту штуковину на полотенце рядом, а таз двумя руками передает Серафиме, чтобы та сменила воду на свежую. Когда таз поднимается, я замечаю на полотенце еще один предмет – ритуальный нож с тонким длинным лезвием.
Завороженный освещением, я сажусь рядом с Виталей на колени и интересуюсь насчет бронзовой пластины с драконом.
– Печать это, – отвечает он, сосредоточенно глядя на Ольгу, чье лицо закрывают длинные волосы. – Ты её не трогай. Сейчас вообще ничего не трогай.
– Господи, у вас тут что, клуб сатанистов?
Виталя и ухом не повел.
– Нельзя недооценивать такого могущественного демона, как Макруб, – спокойно так говорит, продолжая на вырубленную библиотекаршу смотреть. – Нам понадобилось время, чтобы найти способ общаться с ним без вреда для здоровья.
– Понятно, – говорю со скепсисом. – А можно еще вопрос?
– Что ещё? – раздражено оборачивается подросток.
– А за кого вы меня приняли, когда хотели голову отсечь?
– За брата, – отвечает Виталя.
– За чьего брата?
– За Дэниэла. Брата Макруба.
Здесь наш увлекательный разговор прерывает Серафима, вернувшаяся с тазом, в котором плескается свежая вода из-под крана. Её крупное лицо окутывает сигаретный дым, сквозь который алеет кончик сигареты. Она ставит таз на прежнее место, затем садится на колени рядом с подростоком и, продолжая курить, выдыхает густую струю дыма на обездвиженную Ольгу. Клубы дыма разрастаются на пентаграмных стенах причудливыми извилистыми тенями.
Виталя бесцеремонно берет изо рта тетки дымящую сигарету и молча глубоко затягивается.
– Ну что, готова, Серафима? – спрашивает, передавая сигарету обратно.
Я слышу в вопросе легкое волнение.
Серафима тушит сигарету между большим и указательным пальцем, затем демонстративно лязгает лезвием ножа об пол.
– Начинай, – говорит, – За меня не тревожься. Ты соседу вон скажи, чтобы не учудил чего.
– Ты все понял? – еще раз меня Виталя спрашивает.
– Да понял, понял, – говорю, а у самого все нутро горит страшным предчувствием.
Виталя опускает бронзовую печать на дно таза с водой. После берет в правую руку ритуальный нож и резко рассекает им свою левую ладонь. На лице появляется и исчезает гримаса боли. Он сжимает порез в кулак и капает кровью в таз. Вода мутнеет, затем начинает пузыриться.