Госпожа Феклина вопросительно посмотрела куда-то вправо, и запись прервалась.
– А что за материалы имеются в виду? – поинтересовался щеголеватый следователь с вздернутыми кончиками усов.
– Это касается темы диссертации моей клиентки, – уклончиво ответил нотариус Иваненко и нервно поправил одинокую прядь волос на лысине.
Вторжение усатого господина из Предпоследнего дознания ему было крайне неприятно. Пусть представитель спецслужбы, пусть с ордером, а факт остается фактом: пришлось огласить завещание постороннему лицу, да к тому же до фактической смерти клиента. А теперь еще и материалы…
– Я бы хотел взглянуть на них.
– Не вполне уверен, что ваш ордер дает такие полномочия, – осторожно возразил нотариус, разглядывая бланк с характерной эмблемой – два синих треугольничка в круге. – Ведь Ольга Федоровна еще даже не умерла… окончательно.
– Из четвертой стадии комы никто не возвращается, – буднично ответил следователь, оглядывая аскетичное убранство офиса. – Вам, надеюсь, доводилось слышать о специфике нашей службы? Если сомневаетесь в моих полномочиях – проконсультируйтесь с начальством.
Начальство уже дало инструкции: оказать всяческое содействие. Вздохнув, Иваненко смирился с неизбежностью беспорядка. Что ж, отчего бы в этот слякотный ноябрьский день и впрямь не случиться какой-нибудь пакости?
Он отыскал формуляры в базе, вывел бланки, положил на стол:
– Заполните здесь и здесь, господин…
– Карев, – напомнил следователь, доставая из кармана пиджака серебряную ручку.
Пока он расписывался, Иваненко с кислой миной на лице открыл сейф. Нотариус был человеком педантичным, поэтому обстоятельства, вынуждавшие не только мириться с нарушением, но и самому его совершать, казались издевкой судьбы.
– Вот и чудненько. – Карев поднялся и протянул руку за инфоконом.
Отдавая холодный металлический шарик, Иваненко с удивлением подумал, что для следователя эта ситуация, как раз напротив, выражает привычный порядок. Так, при столкновении двух разнонаправленных жизненных векторов, воплощение идеала одного неизбежно предполагает нарушение идеала другого…
По такой-то погоде – вещь вполне закономерная.
* * *
Свинцовое небо едва удерживалось от дождя, словно всматриваясь в бесчисленные точки аэромобилей-прыгунов, хаотично сновавших под низкими тучами. Мрачный сырой мегаполис проплывал внизу вереницами стеклобетонных башен, разбавленных красно-желтыми кляксами деревьев, осыпающих на асфальт последние листья. Но в салоне прыгуна было сухо, тепло и светло, и накрытый промозглой осенью город за окном совсем не занимал следователя – Павел Карев читал текст с экрана миникомпьютера-планшета.