Отец Флинн рассыпался в заверениях о неисповедимости путей Господних, даже Шекспира припомнил, мол, есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам[2]. Затем покинул маленький домик и поехал к Боярышниковому лесу.
Пока он шел по лесу, с ним успели поздороваться прохожие, выгуливающие собак, и бегуны трусцой в спортивных костюмах, занятые той самой физической активностью, которой, по мнению невестки, явно не хватало в его жизни. Женщины катили перед собой детские коляски, и отец Флинн время от времени останавливался, чтобы полюбоваться на младенцев. Когда натыкаешься на коляску с ребенком, говаривал каноник, мало что выручит лучше игривого «А кто тут у нас?». Подходит малышам любого пола и позволяет не напрягать слабую на имена память. Люди сами всё подскажут, ну а ты подхватывай: «Что за славный мальчуган!» или «Какая чудесная малышка!».
Отцу Флинну встретился Кахал Чамберс, управляющий местным банком, который сказал, что пришел в лес немного проветрить голову.
Беднягу осаждали желающие взять кредит на покупку земли в этих краях, чтобы потом, когда будет получено разрешение на строительство дороги, продать участок втридорога. Чамберс не мог решить, что делать. В правлении заявили, что ему тут, на месте, должно быть виднее, что из всей этой истории выйдет. Только с чего, спрашивается, ему должно быть виднее?
Чамберс добавил, что Майлз Барри, городской поверенный, оказался ровно в такой же незавидной ситуации. К нему уже обратились три разных клиента с просьбой сделать Ноланам предложение о покупке находящегося в их собственности маленького земельного участка. Это же алчность в чистом виде, корысть и рвачество, и больше ничего.
Отец Флинн ответил, что ему ново и отрадно повстречать банкира, который мыслит такими категориями, Кахал же сказал, что в правлении думают совсем иначе.
Вонючка Слэттери, который выгуливал двух своих борзых, подошел поглумиться над отцом Флинном.
– Надо же, отец, заявились сюда к языческому источнику в надежде, что древние боги сделают то, что церкви нынче не под силу, – с издевкой обратился он к священнику.
Обе поджарые борзые нервно тряслись, будто бы заразившись хозяйским раздражением.
– Тут ты прав, Вонючка, никогда не любил сложностей, – процедил сквозь зубы отец Флинн.
Нацепив на лицо улыбку, он перетерпел несколько минут, потребовавшихся Вонючке, чтобы излить всю скопившуюся к священнику неприязнь и повести своих дрожащих псов дальше.