Вопрос был настолько неожиданным, что Бэр сам растерялся, а старший офицер только головой мотнул и лишь потом выдавил:
– Никак нет, ваше превосходительство! Православный я…
– Странно, странно, – задумчиво произнес Фелькерзам, бросив на Похвиснева ехидный взгляд.
– Только старообрядцы заранее гробы готовят для будущих покойников или для себя. А вы такой чудный оцинкованный ящик сделали, герметический, с положительной плавучестью – при нужде можно использовать и для спасения, как плавсредство.
Оба офицера побагровели, но молчали – крыть было нечем, а оправдываться – еще глупее выглядеть, ведь старик полностью прав. Да какой он старик – Бэр заметил горящий взгляд, не суливший ничего доброго, особенно в сочетании с ласковой улыбкой, от которой становилось страшнее. А еще чуть изменилась походка – Фелькерзам двигался уверенно, а не переваливался как толстая утка. И за этот месяц, проведенный в постели, резко похудел, чуть ли не вдвое, став стройным как юноша.
– А еще заранее такие роскошные гробы делают для начальника, которого «любят» всеми фибрами души, и даже жабрами, кхе-кхе… Но я питаю надежду, что столь глубокую антипатию вы ко мне не испытываете, ведь я вам не сделал за эти долгие месяцы совместной службы ничего плохого. А уж если и ругал когда-то, хотя не припомню этого, то уж простите старика великодушно, служба есть служба, вот так-с.
Бэр отчетливо слышал хриплое дыхание стоявшего рядом с ним старшего офицера. И скосив глазом, увидел, что у того побагровели шея и уши от невыносимого стыда. Да и сам ощутил, как горят собственные щеки и лоб – но молчал, понимая, что нужно снести все насмешки и укоризны, они полностью справедливы.
Сами кругом виноваты!
– Будьте добры, Давид Борисович, выполнить мое поручение. Прошу сей ящик передать как казенное имущество в лазарет – пусть наши эскулапы хранят в нем все необходимое. Он для них станет постоянным напоминанием свершившегося казуса, и чтобы состояние наших медикусов было монопенисуально моему, когда я слышал их заключение и предложение вскрытия – пост мортем медицина! И вскрытие показало бы, что контр-адмирал Фелькерзам умер от оного вскрытия его внутренностей!
Будь бы ситуация не с ним, Бэр, прекрасно знавший немецкий, английский и французский языки, засмеялся бы, оценив прелесть адмиральской латыни и шутки. Но сейчас он прекрасно понимал, что Дмитрий Густавович, делая выволочку ему, адресует свои слова врачам, и их нужно передать в точности, для того они и сказаны.