Случилось же вот что.
Прошлой осенью в День учителя, наскучив торжаком в зале, ребята вышли на школьный стадион. Окна домов горели вечерним пожаром, в воздухе четко отдавались удары мяча.
Он присел на край поля поправить шнурок, как вдруг ощутил нечто ошеломительное: окружающий мир раскололся, стал пустотой, звоном, в котором мгновенно исчезло все, и в первую очередь он сам! Кто он, что означает "Кир"? Никогда такого… Оглушенного, в нестерпимой тоске его помчало по этажам. В каком-то классе, поверх нагроможденных до потолка школьных столов, на самой верхотуре он сбился, сжался в охваченный болью комок.
Вот отпустило, залило теплом. Он лег, где сидел.
По коридору послышался перестук девичьих каблучков. Кир подтянул ноги. В класс заглянула кудрявая девушка с белой хризантемой в пушистой прическе, за ней ее подружка, и, довольные пустотой, они закружились под собственное пение. Никому же невдомек глянуть наверх, все балдеют на своем уровне!
Потом девчонки уселись рядышком и поболтали о том, чего никогда не слышат мальчики. А он лежал ничком, и после их ухода долго сидел в затихающей школе.
Под Новый год, в искристом хвойном полумраке, взмокнув от волнения, он преподнес кудрявой восьмикласснице абонемент на воскресные концерты в Большой зал Консерватории.
Она не пришла ни разу. Она занималась фристайлом, друзья ожидали ее. Пустое кресло вежливо занимали. В душе начинался развал, от которого хотелось проснуться, как в детстве, в теплой комнате с желтыми морозными окнами. Но стояла неумолимая апрельская прозрачность, и луна висела такая огромная, грузная, налитая чем-то красными, что ничего не стоило бы в нее попасть.
…Опасную бритву он купил сам. Он больше не мог. Опасную бритву продают, где угодно. Он не мог больше! Укрепив хорошенько, ударил запястьями. Кровь потекла, но слабо, сворачиваясь, здоровая молодая кровь. В отчаянии ударил еще… И тогда скрипки, скрипки, вихрь скрипок взметнулись в самое небо. Он вскрикнул. Вскрик был слабый, но мать опрометью кинулась в его комнату, к кровавым струям на столе и полу…
– …Вите-ек, – позвала сыночка Маша. – Пойдем огурчики рвать, сынок, помоги мамке.
Длинная веревка мокрого белья качала рукавами. Маша успела освежиться и переодеться в душевой пристройке.
На узкой дорожке за забором остановились грибники, двое мужчин с полными корзинами.