Пауза затягивалась. Наконец, он навалился на стол, брякнув своими застежками.
– Послушайте меня внимательно, Анна. Я должен сделать вам одно предложение. Как вы смотрите на научную работу? Думали вы об этом?
Я растерялась.
– Разумеется, думала, даже пыталась…
Он кивнул.
– Мой друг, доктор геолого-минералогических наук… да вы с ним знакомы – Окаста Вехов! подыскивает толкового сотрудника, поначалу, правда, всего лишь старшего лаборанта. Работают они широко, по всей стране, но выезжают исключительно летом. В прошлом году они обследовали минеральные воды Приморья, нынче собираются в Туву. Окаста Вехов человек необычный, работник, каких мало. Итак, если вы согласны, я охотно дам вам рекомендацию в его лабораторию.
Я не верила своим ушам. Согласна ли я … да у меня дыхание перехватило от радости.
– Это было бы счастьем, – тихо произнесла я, – разве могут быть сомнения?
– Очень рад, – без улыбки ответил он.
Написал на зеленом квадратике адрес Лаборатории и отпустил с миром.
Я ушла птицей. Где вы, глупые страхи? Будущее лежало передо мной, словно солнечная дорога, усыпанная цветами. Показав язык трусишке Клюеву, я сбежала с лестницы и через два каменных моста понеслась на Ордынку.
Гидрогеологическая лаборатория помещалась в старинном особняке, выкрашенном в желтый, с белыми просветами, цвет, с узкими, закругленными поверху окнами, навевавшими прекрасные образы прошлого. С теплым сердцем переступила я порог этого дома.
Вехова отыскали в темноватой клетушке, уставленной занумерованными стеллажами, откуда он, одетый поверх костюма в синий ситцевый халат, перетаскивал вместе с сотрудниками плоские ящики с образцами горных пород. На этот раз Вехов был прекрасно подстрижен и, как и Васин, производил иное, городское, впечатление. Наша беседа не затянулась. Упрежденный звонком друга, он условился о переходе в его лабораторию тотчас по окончании моего объекта.
Волшебный круг замкнулся. Ай да я!! Видно, я и впрямь чего-то стою, ежели сам главный специалист озабочен моей судьбой!
Упоительные грезы переполняли сверх меры, я была как в чаду, и лишь в самолете, над белой ватой облаков, наконец-то пришла в себя. Глупышка! Это же увольнение! Меня легонько переставили с места на место, избавились, как от ненужной мебели. Глупышка, глупышка. И вся моя одиссея – сбег в Москву, шатание по ресторанам, появление в Управлении – показались таким недоумием, что я застонала.