Ну так вот, идёт он и с кем-то говорит, смотря то прямо, то в землю. Я разумеется подумал, что он говорит через наушник по своему телефону, и так и остался с этим мнением до последней, роковой встречи.
Мы с женой к тому времени уже построили дом и оставалась только внутренняя отделка, которой занимались рабочие. Но мы полюбили приезжать туда по выходным, у нас возле дома уже была установлена беседка, в которой можно было выпить и подышать свежим воздухом… И вот мы в один из дней, выпив и подышав свежим воздухом, решили немного прогуляться, с тем что бы когда устанем, вызвать такси. Мы шли уже довольно долго и вдруг из переулка, с которым мы начали равняться, как чёрт из табакерки, выходит мой земляк инвалид и как и в предыдущий раз разговаривает сам с собой. Он был одет во всё чёрное, а на голове была тоже чёрная тюбетейка, – кстати, я не сказал, что он был не русский по национальности.
Сомнений на этот раз у меня не осталось и всё сходилось, что от одиночества из стеснительности парень ударился в религию и сошёл с ума, или лучше сказать «завёл невидимого друга». Когда он вышел из-за угла, то разговаривал громко, в натуральный полный разговорный голос и даже жестикулировал рукой, очевидно что-то доказывая своему другу, но смотрел он как и в предыдущий раз, в землю; когда он заметил нас, то сбавил сперва тон (может быть объясняясь с своим невидимым другом и прощаясь не надолго), а затем, когда поравнялся с нами, идя нам навстречу, то вовсе замолчал; на лице его была недовольная мина, – видимо из-за того, что мы прервали «их» разговор.
*
Жена моя, разумеется, тот час же начала его бранить нецензурными словами, де какой же он урод и как он напугал её сейчас. Но я её тут же перебил и стал объяснять, что это парень почти мой знакомый и что в юности он был очень добрым, не чета всем нам, дворовым бездельникам, и что теперь я сам удивляюсь насколько он озлобился.
– Вот видишь, до чего людей доводит религия! Ха-ха-ха! – в алкогольном кураже захотел пофилософствовать я.
Я, честно признаюсь, всегда почти ненавидел религию и все её глупости: иконы, свечки, обряды, «таинства». Но ненавидел я религию нашу, русскую, а теперь, неожиданно для себя, возненавидел ещё и мусульманскую. Жена же моя, почти напротив, она не ходила в церковь по выходным, но «всего этого» как-то побаивалась и по крайней мере всегда относилась с уважением. Поэтому я уже знал, что своей философией (которую она наизусть знала) я снова сейчас стану издевательски досаждать ей и её глупым страхам.