Есть такой сомнительный ответ на вопрос: почему дети так не стесняются грязи? Конечно, психолог или какой-нибудь просто умный человек ответят, что дети неопытны и поэтому «не знают, что творят». Но есть подозрение, что не только по неопытности «творят». Дети невинны, натурально невинны, хотя и рождены от грешных родителей, приняв в кровь все родительские пороки, что «в переводе с Библейского» означает – слабости. И действительно, по неопытности они ныряют в грязь рыбкой с самым наивным любопытством, тогда как опытный грешный человек брезгает грязь, будто сам чистый, будто не является хотя бы косвенной причиной ненавидимой им грязи. Нет, всё таки дети и матерятся и проказничают, но вовсе при этом не пачкаясь, ну или почти не пачкаясь. Тогда как взрослый заурядный человек, с самым высоким лбом и самым богатым словарным запасом будет брезговать грязь и отворачиваться от неё не только потому что он опытный и не хочет наступать на известную кучку, а и потому, что знает эту кучку довольно глубоко… Тогда как дети и подростки знают всё тоже, что и высоколобый, – без преувеличения, знают всё то же, – но почему-то не брезгают… Словом, как говорят «святые отцы», не согрешишь – не покаешся; да только «высоколобые» брезгают и каяться всерьёз, – ну а у детей ещё всё впереди и будет выбор, который они впрочем врядли используют…
Вобщем ребята росли и стремились познать всё неизвестное – вернее всё это «неизвестное» они знали – но стремились познать его в запретном качестве. И во время их детской дружбы, во время их учёбы, ни один из запретов они не познали; ну разве что кража ради приключения, а не выгоды для, ну разве что поцелуи с девицами, ради удовольствия, а не хвастовства ради. Так четыре года весёлой учёбы и дружбы пролетели незаметно; за четыре года весь кружок сдружился и год от года веселья прибавлялось всё больше. Надо сказать, что Женя (тот, который из неблагополучной семьи (хотя и полной)) неособо грустил по поводу расставания с Алёшей, хотя любил его не меньше, чем любил его тот. Но у Жени было полно друзей со двора и в основной школе, так что дефицита общения он в своём сердце не наблюдал. У Алексея было общения ничуть не меньше в другой жизни, помимо школы искусств, но грустить он почему-то стал заранее перед концом последнего года в художке, и после окончания её всегда был инициатором встреч с своим другом из другого района Женей. Женя с охотой принимал его в своей бедной квартире, когда Алёша навещал его, и всегда Женя считал эти дни Алёшиного посещения почти за праздник. Сам же Женя, может быть из стеснения своей бедности, а может быть из-за того, что комплекция развития у него с его другом была тоже как у голодного с сытым, он считал себя не в праве «навязываться» своему богатому другу, ведь он бывал в его престижном жилище и даже немало удивлён был, узнав, что люди могут себе позволить жить в подобных условиях, подобие которых он видел только по телевизору, – когда боязно что-либо поцарапать или уронить, когда на любом предмете, будь то мебель или простая ложка для обуви, будто написана цена в рублях и цена очевидно немаленькая, – «он не знает какая цена, но очевидно немаленькая».