Он много раз слышал, как звучит передёргиваемый затвор автомата – и одиночный, и общий – когда весь взвод по команде передергивает затвор, показывая, что в патроннике не осталось патрона. И в школе, и в армии он сам делал это много раз. У него ещё в школе было лучшее время разбора-сбора АК 47 – тридцать восемь секунд. За это его любил НВПэшник1, и даже дал грамоту в десятом классе – за отличное изучение военного дела. И кучность стрельбы одиночными у него была самая высокая в группе. Так что эту игрушку он знал неплохо. И он знал, что если после передёргивания затвора не прозвучит щелчок предохранителя – дело плохо. Щелчка не было.
– Лицом к стене! Руки на стену! Ноги шире, – крикнул меньший из нападавших и своими ногами в высоких армейских ботинках помог ему быстрее выполнить команду. Ствол автомата смотрит вверх – на высокие антресоли. Перекрытия в этих домах из дранки – если шмальнёт – на верхнем этаже не обрадуются. Амбал с сержантскими лычками быстрыми и сильными движениями левой руки притиснул его спутников к стене, держа автомат стволом вниз и не снимая пальца с курка. Странно, может он всё-таки поставил на предохранитель? Ведь палец на курке мог дёрнуться от любого резкого движения. Но выстрел не прозвучал. А может, у них вообще рожки пустые. Случайный выстрел из ментовского «калаша» в жилой квартире – это даже для девяносто второго года в Москве событие необычное… То, что это не бандиты, а ОМОНовцы2 – он уже не сомневался. Ну и «крыша» у этого упыря.
– Что происходит? – Поскольку его приятели оказались в этих странных позах из-за него – он понял, что надо действовать. Подпирая руками стену коридорчика, он оглянулся через плечо и встретился глазами с кивнувшем ему, от потолка – в лицо пламегасителем калибра пять сорок пять.
– Стоять! Не поворачиваться!
Он опять уставился в стену. Так близко в ствол снятого с предохранителя автомата ему заглядывать не приходилось.
Было дело, в восьмидесятом году в Узбекистане пришлось лежать за камнем, укрываясь от человека с карабином. Но тот оказался егерем заповедника, и после переговоров из положения «сидя за камнем», всё уладилось.
В восемьдесят четвёртом на пограничной станции в Наушках довелось лежать за колесом товарного вагона на станционных путях, пока пьяный прапорщик из ЧМО УБ