– Ну так я приду… вечером… сегодня? – прошептал прямо в ухо, не веря в собственное счастье.
– А смозэс?
– Мои проблемы, – и бегом в калитку на улицу.
Долго сослуживцы воду ждали.
Поздно вечером хлопнула Натаськина калитка, шмыгнула в ту калитку гибкая проворная тень, да тихо скрипнула дверь.
На лавочке у Ивановых Натаська теперь появлялась редко. Но когда приходила, сидела, наблюдала за развернувшейся далеко в степи учебной баталией.
Степан Иванович никак не мог понять, как безошибочно она находит на таком расстоянии Федора.
– Ой, дядь Степ, глянь, глянь, как бегают, точно муравьи перед дозьдем. А вооон тот – мой Федька безыт… видисс? С того краю первый, – горделиво говорила она и показывала рукой в нужную сторону.
– Эх, Натаська, побегала бы ты с сорокакилограммовой бандурой в сорокаградусную жару, не смеялась бы сейчас так, а пожалела, посочувствовала своему Федьке, – делал замечание Степан Иванович, и Натаська замолкала, всматриваясь в степь, о чем-то задумавшись. Ненадолго. Легкая в общении, быстро все забывала и на следующий день опять сидела на лавочке, хохотала и комментировала боевые учения.
– Нет, Валь, ну нельзя так. Люди смеются. Я с ним поговорю, – который день не мог успокоиться Степан.
– Не лезь, без тебя разберутся, – раздражалась Валентина каждый раз на мужа.
– А если не разберутся? Со стороны ж виднее. Они ж друг для друга, как эти… Ромео и Джульетта. Вот.
– Купидон недоделанный, только хуже не сделай, – отмахнулась Валентина от надоедливого мужа.
– Не сделаю… куда уж тут хуже…
Разговор Степана с Федором состоялся.
Солдат пришел вечером забирать телефон с подзарядки. Сели на лавочке, закурили.
Поболтали пару минут о международной политике, о состоянии дел в военном городке.
– А какие у тебя планы на Натаську? – Степан развернулся к солдату. – Побаловался и поедешь дальше служить? – не обращая внимания на оторопь собеседника, продолжил он. – Баба, она ведь как скотина, ей уход нужен, хозяин нужен, – и, не дожидаясь ответа, испугавшись собственной смелости, тут же окунулся в воспоминания о своей молодости. – Вот как сейчас помню, пришел я из армии. Мы ж в свое время не так, как сейчас, пирожки мамкины еще по кишкам гуляют, а служба уже закончилась, а два года в сухопутке, моряки, вообще, три. Так вот, возвращаюсь, а тут Валька моя на танцах, за два года, понимаешь ли, расцвела, как говорится, девка в самом соку. Уходил, школьница-пигалица, в саду у бабки моей лазила по ночам с пацанами, черешню обносила, а пришел – невеста. А я ее перед армией приметил. А мог бы и не успеть, кто-нибудь красотку мою умыкнул бы. С испугу и поспешил. Сразу и поженились. Не стал ждать, пока пузо на нос полезет. Вот. Тридцать лет вместе, троих сыновей родили и вырастили. Третьего, младшенького, месяц назад в армию проводили. Как провожали. Душа изболелась. Время-то какое? Куда попадет? Сам понимаешь, каждому родителю его дите дороже всего на свете. Пронесло, кажись. Во Владикавказе сейчас, в учебке, артиллерист. А если б я тогда от нее отказался, от Валюшки моей? Я ж после армии и погулять не успел, сразу семья, ребенок, дом строили, работа, она в техникуме доучивалась. Ничо. Справились. Меня иногда страх берет, а если бы не женился, как друзья учили? Погулять предлагали. А ее куда? На аборт? – неудачно затянулся и, поперхнувшись дымом, закашлялся Степан.