То ли холодный зимний ветер раскачивает облетевшие ветки, то ли весенний вздох ласкает пух распускающейся зелени, то ли жаркое дыхание дета шелестит густой листвой, то ли осенний порыв сметает жёлтую мантию с леса, – того не ведает задумчивый ясень. Грезит он и в полдень, и в ночь, и в стужу, и в зной о нежной песне, что распевала на все голоса синяя птица счастья. И сыпались тогда с неба звёзды, и кружились в хороводе полевые цветы, и смеялось солнце в просветах листьев, и земля дышала радостью, и струились с неба золотые дожди, и ветер нежно целовал шёлковую листву и кружил в водовороте счастья.
– Ах, улетела синяя птица и унесла с собой радость.
Грустит задумчивый ясень и не слышит, что давно уже поёт и плачет в его ветвях малиновка.
– Очнись, проснись, ясень, очнись, проснись. Уже давно встаёт над тобой новое солнце, давно расцвели новые цветы у твоих ног, давно новые песни льются среди твоих ветвей. Очнись, проснись, ясень, – зовёт, зовёт и плачет малиновка. – Очнись, проснись…
Грустит задумчивый ясень:
– Улетела синяя птица, улетела.
Всё тише и тише грустная песня малиновки, тихо умирает нежное сердце среди задумчивых ветвей.
– Очнись, проснись, ясень. Очнись, проснись…
Грустит задумчивый ясень. То ли холодный зимний ветер раскачивает облетевшие ветки, то ли весенний вздох ласкает пух распускающейся зелени, то ли жаркое дыхание дета шелестит густой листвой, то ли осенний порыв сметает жёлтую мантию с леса, – того не ведает задумчивый ясень. Грустит он и в полдень, и в ночи:
– Улетела жестокая синяя птица счастья, улетела…
Приснился скопидому страшный сон. Попал он на страшное судилище, где взвешивали на чаше весов его праведные дела и грешные. За неимением праведных грешные тут же возобладали в весе, и судьба его была решена – провалился он со свистом прямо в ад, где заставили есть его же раскалённые докрасна золотые монеты, что лежали у него в подвале в несметном количестве в сундуках. Проснулся скопидом в холодном поту, выглянул из окна на улицу и видит, что народ мрёт от голода – год случился неурожайный. А дабы угодить Богу и избежать адовых мучений, – ведь чем больше отдашь золотых монет, тем меньше их есть придётся, – подумал он и бросил клич: кому не чуждо слово Божье, тот получил от него спасение от голода в виде золотых монет. Тут же потянулась к нему вереница голодных, и всяк воздавал хвалу Богу, сподвигшему скопидома (как лукаво он заявлял) к раздаче воздаяния, да только вот в душу к ним и к нему никто не заглядывал.