И ещё одно. Солдат на передовой думает прежде всего о мире, он ждёт мира, он мечтает о мирной жизни. И, как мне представляется, он хотел бы больше мирных слов, спетых, зарифмованных или просто рассказанных. И сама страна ждёт, когда скажут о ней хорошо, чистосердечно, без истерики и надрывов, но с верой, надеждой и любовью. И потому в этом сборнике, начинающемся трудными, нередко трагическими стихами, происходит постепенное восхождение к миру, к свету, к новой России.
Снайпер
В просветлённой оптике прицела
видеть окна, двери, силуэты,
словно текст без точек и пробелов —
на виду хранимые секреты,
комья жизни на штыке лопаты,
яркий фантик в мусорном мешке,
и недолгий блеск звезды косматой,
мимо пролетевшей налегке.
Равномерно, медленно, направо
и немного вниз… Велосипедик
замер возле лужицы кровавой…
Вверх и влево, ко двору соседей,
а оттуда горькой гари запах,
видно шевеление куста,
вот, уже в прицеле… Но внезапно
вспышка, и обвалом темнота!
Так должны заканчиваться войны —
просто, безусловно, справедливо —
ты теперь не снайпер, а покойник,
а земля темна и терпелива,
а врага встречать ей не впервые —
скольких забрала в себя она…
Годы роковые, грозовые,
Русская Весна.
Сирень
Наверное, уже цветёт сирень
у Выдубицкого монастыря,
наверное, вздыхая и горя,
она наполнила весенний день
румянцем, сливками и синевой,
задумчивой и помнящей печаль…
А день так ясен, и над головой
такая кипень и такая даль…
Но мне всё видятся скелеты тополей,
изодранные остовы машин,
и чёрный дым с истерзанных полей,
и слёзы с кровью на щеках мужчин.
***
Я смотрю на поле с высоты,
поле боя в оспинах и шрамах…
Россыпи ржавеющего хлама,
выбритые наголо кусты…
С вольной высоты ловлю зрачком
скрытное движение пехоты —
вижу, начинается охота
за вчерашним братом, за врагом…
Вспышка, дым разрыва, кровь и тлен,
смерть повсюду – сверху, сбоку, снизу…
Всё легко вместилось в телевизор,
даже страх расплаты, даже плен.
Я смотрю, и словно жуткий сон
заливает мой несчастный разум —
жгучим пеплом, ядовитым газом,
чёрной оспой он почти сожжён…
Я смотрю – а там горит мой дом,
там копают новые могилы,
там нечеловеческие силы
копит человеческий Содом.
Что с тобой, родимая земля,
Киев, мой владыка златоглавый?
Где богатырей седая слава,
где ты, Ясна Солнышка заря?
Ты во мне, как древней липы тень
на руинах церкви Десятинной,
княжий крест на высоте былинной,