Старуха с хрустом сглотнула комок в горле, грузным телом неуклюже осела на землю перед старцем и осыпала его руку поцелуями.
– Чудотворец! Чудотворец! – твердила она сквозь слёзы
– Да полно, матушка, палий-то порвёшь! Мантилька моя обветшала совсем, неровен час до срама разоблачишь благочестивого старца…
Посмеиваясь над собственной шуткой, Иов помог старухе подняться с земли и попросту толкнул ее в объятия внучки.
– Не по грехам нашим Господь милостив! Её лобызай, а меня уволь!
Баба Маня, прижав к себе едва стоящую на ногах Марию, осмотрела собравшихся неистовым взглядом и, воздев к небу наперсный крест висевший на груди, прохрипела низким, срывающимся от волнения голосом: