11 марта 2020 года
ES: У нас началось. Дыхательная недостаточность – собираемся интубировать. Двусторонняя интерстициальная пневмония. Гипоксическая недостаточность[2]. Нас ждет настоящая катастрофа, когда таких пациентов будет несколько
WS: ES, наверняка. Все кончено…. больница…….. моя больница
ES: Да
KB: Только что интубировали подтвержденную корону. Мой план работы сейчас такой: если носовая канюля не помогает и требуется аппарат искусственного дыхания, скорее всего, вы быстро прогрессируете и я готовлюсь к тубированию[3].[4]
DE: То же самое
WS: Кажется, лучше провести немедленную интубацию и сэкономить ресурсы. Конечно, у нас закончатся вентиляторы и койки в реанимации, но…
KB: Я буду делать так, пока вентиляторы не закончатся
20 марта 2020 года
KB: Только что разговаривал по телефону с нашим комитетом по распределению аппаратов ИВЛ
QS: Я проверил всех, кого госпитализировал (пациентов всех возрастных категорий, у которых не было дыхательной недостаточности на момент поступления, но присутствовали другие факторы, будь то гипоксия, плохой рентген грудной клетки или возраст и т. д.), и примерно 90 % интубированы
JJ: Ого, это безумие. У всех положительный результат?
QS: Да. И это только мои пациенты. Я просто проверял карты пациентов реанимационного/постреанимационного отделения, и у большинства из них была похожая история
WH: Скучаю по вам всем… Только что вернулся с сумасшедшей смены… Можно сказать, сейчас все настроены оптимистично
KB: Мы не освобождаем ни одного из наших пациентов, ранее подключенных к ИВЛ
* * *
«Мы не освобождаем ни одного из наших пациентов, ранее подключенных к ИВЛ», – написал мой друг в смс. Это было показательно. Человек ведь не требует освобождения от спасителя, только от мучителя. Получается, в то время, когда страна чествовала работников здравоохранения, мы знали, что наше положение куда сложнее.
Мы изо всех сил пытались предпринять хоть что-то, несмотря на то, что не имели четкого представления, какими должны быть правильные действия. Мы назначали лекарства и проводили различные процедуры, вслух задаваясь вопросом: а принесет ли это какую-то пользу? Отсутствие информации не лишало нас права действовать. И поэтому наши действия были непоследовательны: мы делали все, чтобы спасти пациентов, а потом – все, чтобы освободить их от наших стараний.