Лэр Ноур…
Он. Опять он, только он. Проклятое зелье – а что же еще – путало мысли, заставляя искать поддержки у того единственного, к кому неудержимо влекла магия «Жгучей страсти». Я всхлипнула еще раз. В последнее время я стала слишком чувствительной, и в этом, наверняка, тоже было виновато Крассово зелье.
Пока дым, низко стелясь по траве, медленно выплывал из окна лаборатории, я решила обойти задний двор особняка Ноуров, смыкавшийся с сосновым лесом. Летнее солнце жарило вовсю, и в воздухе стоял ни с чем не сравнимый запах нагретой смолы и хвои. Жужжали шмели, собирая нектар с цветов, ковром расстилавшихся под ногами. В низине укрытая тенью вереска созрела черника, и я, повинуясь странной внутренней уверенности, что и сегодня буду ночевать под одной крышей с лэром Деймером, набрала стакан темных ягод для утренних блинчиков, а остальное съела прямо с куста. Черника немного примирила меня с неудачами в зельеварении – по крайней мере, будет чем подсластить лэру новость о том, что работа над антидотом затягивается.
Невдалеке от дома обнаружилась заброшенная остекленная теплица. Я не сразу заметила ее: тонкие деревянные рамы были густо увиты плющом, отчего здание скорее напоминало небольшое ветвистое дерево, чем творение человеческих рук. Любопытство толкнуло меня ближе. Приникнув к мутному стеклу, я различила очертания зеленых кустарников и разноцветные пятна распустившихся бутонов.
Розы.
Вооружившись садовыми ножницами, я обрезала ветвистые побеги плюща, расчищая проход, и распахнула низкую дверцу. Скрипнули ржавые петли. В нос ударил густой застоявшийся воздух, наполненный сладковатым цветочным ароматом.
Теплица привела меня в неподдельное восхищение. Десятки, если не сотни кустов роз были высажены вдоль остекленных стен, идеально сочетаясь между собой. Нежные и требовательные в уходе чайно-гибридные сорта соседствовали с высокими и непритязательными садовыми розами, витые перголы опутывали гибкими стеблями плетистые розы, у корней светло-желтым ковром расстилались мелкие бархатистые соцветия. Между кустами были проложены аккуратные прямые дорожки, а в глубине сада стояли два плетеных кресла.
Когда-то это место, наверное, было по-настоящему прекрасным. За каждым бутоном, каждым высаженным кустом – пышной Глорией, нежно-белым Льеррским, насыщенно-бордовым Баккаррой, полосатым Бросселианде, пахучей Ингрид – чувствовалась чья-то заботливая рука. Этот сад, казалось, был наполнен любовью, нежной и мягкой, словно розовые лепестки.