– Вам лучше спросить Ленна, моего мужа.
Он не мой муж. Он ничто.
– Ленн точно знает.
– А он тут? Можно с ним поговорить?
Я качаю головой.
Она глядит мне за спину туда, в комнату с плитой, столом для двоих, запертым шкафчиком для телевизора и старым компьютером.
– Точно все хорошо? – раздается вопрос.
Внутри меня буря. Я жажду выложить ей все, но прикусываю язык.
– Точно, – слышу я свой голос. – Все хорошо. Возвращайтесь, когда будет Ленн, он вам поможет.
Она улыбается во все лицо; улыбка искрится в ее глазах, на морщинах и веснушках, и мне кажется, что Синтия по-своему красива ласковой, небрежной красотой.
– Хорошо. Спасибо, Джейн, отличных вам выходных! Думаю, еще увидимся!
И на этом она и ее улыбка, ее рыжие волосы, сверкающие в тусклом болотном свете, разворачиваются и покидают меня. Синтия шагает как ни в чем не бывало, не то что я вчера, у нее точно нет никаких шрамов на правой ноге. И все. Ее нет.
Мое сердце колотится о ребра. Хочется плакать, аж глаза горят, но ни одной слезинки не скатывается по щекам.
Я закрываю дверь.
Что я могла поделать?
Хочется больше таблеток, чтобы приглушить мою жизнь, но тогда я никогда отсюда не выберусь, и он будет делать со мной все, что пожелает. Все, что только пожелает. Приходится удерживать кошмарное равновесие: быть достаточно бесчувственной, чтобы жить дальше, но не слишком онемевшей, чтобы потерять остатки контроля. Надо, надо рассказать все этой Синтии. Нельзя упускать такую возможность. Но я стискиваю зубы и распахиваю входную дверь.
Холодный воздух бьет в лицо.
Вот она на улице, спиной ко мне. Рыжие волосы. Я открываю рот.
Я кричу, но вместо крика получается писк. Пустой, безмолвный писк. Нога болит, бедро болит, вся правая сторона моего тела, все кости там в каком-то беспорядке. Все болит. Но так же болят и мое сердце, мой разум, все мое нутро. Чувствую, как опускаются плечи, пока я закрываю дверь и смотрю на камеру на стене. Ленну понравится, как я справилась с этой ситуацией, как смогла быстро прогнать женщину с его фермы. Сестренка будет в порядке, потому что я поступила правильно. Она на йоту приблизится к нормальной жизни. Сегодня я поступила по его правилам, и Ким Ли будет в безопасности.
Я перечитывала ее письма последние пять ночей, кроме последней, когда съела целую таблетку лошадиного транквилизатора. Сестренка пишет самые чудесные письма. Исписывает весь лист А4 с двух сторон, складывая его втрое. Ленн требует, чтобы мы переписывались на английском. Она задает вопросы, пусть даже я и не отвечаю (это против правил), и я люблю ее за это. Ей не все равно. Наша переписка – самое близкое, что у меня есть, к живому общению. Она спрашивает, разговариваю ли я с родителями, слышала ли, что наш брат выиграл какой-то приз в школе. Она спрашивает, есть ли у меня кто-то. Влюбилась ли я. Она рассказывает о своей работе в маникюрном салоне, о постоянных клиентах, злых женщинах, что не обращают на нее никакого внимания, и о добрых женщинах, которые помнят ее имя. Английское имя, имя, что дал ей начальник. Мою сестру зовут не Сью.