Я высушиваю волосы полотенцем его матери.
Он моется в ванной внизу. Я слышу, как вода сливается в поля, в дамбу, а оттуда в море. Открываю бельевой шкаф его матери, достаю свежую белую простынь и еще одну, самую старую, почти прозрачную, как муслиновая марля. Я встряхиваю ее в воздухе и даю аккуратно упасть на постель.
Ему понадобится его особенное полотенце. Кладу его на правой стороне кровати, пока Ленн чистит зубы. Плюется. Полощет горло. Я слышу, как смывается вода в унитазе и скрипит первая ступенька.
– Хорошо вану приняла, да?
Он почти не произносит букву «н» в слове «ванна». Кто-то тянет эту «н», «ваннна», кто-то просто говорит «ванна». Я, например. А он говорит «вана». Если б можно было говорить это слово вообще без буквы «н», он бы так и делал.
Я киваю и стягиваю свою ночнушку. Ночнушку его матери, через голову.
Он смотрит.
Я смотрю прямо перед собой.
Ложусь на кровать и натягиваю на себя тонкую хлопковую простыню таким образом, чтобы она закрывала меня от пупка и выше. В некоторой степени это самое страшное. Ожидание. Потому что именно оно выставляет в полный рост, словно парус на прогнившем корабле, страшную правду. Меня не спрашивают. Ни капельки. Первую дюжину раз я сопротивлялась. Первую сотню. Я брыкалась и молила, я била его. Царапала его толстую шкуру и кусала так сильно, что как-то раз он подпрыгнул от боли. Я не могу сказать, что он прибегает к насилию, но Ленн всегда берет то, что, по его мнению, ему причитается, и делает это по-своему ужасающе мягко.
Я жду под простыней. Комнату освещает единственная лампочка под потолком, а я лежу и смотрю сквозь простыню на то, как он смотрит на меня. Ленн раздевается, складывает джинсы, носки и рубашку и кладет их рядом с бельевым шкафом. Он не сводит с меня глаз.
Под простыней я поворачиваю голову направо. Это превратилось в рефлекс, выученный костыль, который помогает мне пережить этот невыносимый кошмар. Вся моя жизнь – это строительные леса из таких вот костылей.
Планирует ли он такие вечера? Думает ли обо мне? Мне противно от одной только мысли, что я могу оказаться в его фантазиях. Я хочу, чтобы его разбил инсульт, стоит ему только подумать обо мне.
По коже на ногах ползут мурашки.
Он подбирается ближе, и я чувствую, как его бедра прижимаются к моим ступням, как скрипит кровать и прогибается матрас.