– Три недели на Ибице? А как насчет твоей работы, Манон, ты думала об этом?
– Папа, я только что объяснила, что еду туда по работе! Когда штаб-квартира компании находится на Ибице, поехать туда – это нормально.
Он поднимает глаза к небу, раздраженный, как в детстве, когда Манон рассказывала ему, где пираты спрятали сокровища.
Отец делает глоток кофе, снова берет бокал с вином и размышляет.
– Это уже подозрительно. Почему ты не выбрала более серьезную компанию? Манон, с твоими навыками ты могла бы разбогатеть в банке, сделать настоящую карьеру юриста. Или, я не знаю, работу в сфере экономики. Что-то серьезное! Вместо этого ты выбрала компанию с именем, как у проститутки! Stella! Нет, ну кто работает у Стеллы?
Она тихо вздыхает.
– Твоя дочь, папа, твоя дочь! И, кстати, спасибо тебе за поддержку! Это всегда приятно.
– Приятно, приятно… У вас на устах только это слово.
– Папа, спасибо, я одна сижу прямо напротив тебя, а ты говоришь во множественном числе.
Он смахивает муху со стола и сердито смотрит на дочь:
– Но ведь это правда! По телевизору повторяют: «побалуйте себя, побалуйте себя…», в газетах то же самое: «совершите последнее безумие, чтобы доставить себе удовольствие». Удовольствия в этом нет! А что имеет значение, так это хорошо выполненная работа. И это все!
– Да, да, да.
– Ты слышишь меня, Манон? – он настаивает.
Она ковыряет ложкой замороженный пирог. Папочка даже не нашел времени достать его из холодильника до ее прихода. Клэр права: ему больно. Манон привыкла к этому через силу. Она больше не боится его. Она терпит это. Она справляется с этим. Манон хватает свою тарелку и начинает убирать со стола.
– Да, я тебя слышу. Я знаю твои фразы наизусть. Но как ты думаешь, папа, что я делаю в офисе? Я работаю! И знаешь, что? Моя начальница гордится мной, она делает мне комплименты и думает, что я единственная, кто может спасти нашу компанию.
Отец следует за ней на кухню.
– Подожди, девочка, я знаю, что ты трудолюбивая, и не утверждаю обратное. Но отправиться на Ибицу! Это похоже на…
– На что? – спрашивает она с притворной невинностью.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
Его глаза горят. Серость Фландрии зимой, ярость Шотландии во время шторма. Именно так можно было описать взгляд отца.
Манон поворачивается и смотрит ему в лицо с высоты своих 1,7 метра. Она кладет руки ему на плечи. С возрастом отец стал низким, почти сморщенным. «Сморщенный» – любимое слово Тео!