в августе 2021-го на вершине тоже поставят шлагбаумы и заборы и расквартируют там специальный батальон «Бадри 313»
53 – в принципе, попасть на территорию можно, но надо долго договариваться. В республиканские же времена всех пускали без вопросов, и в парке на вершине холма, где росли, пожалуй, самые красивые в Кабуле розы, бывало довольно многолюдно. Туда, как и в сад Бабура, приходили семьями на пикники, там бегали мальчишки, предлагавшие всем зелёный чай из термоса, сладости и коврики, которые можно было расстелить на траве, и именно оттуда открывался, по моему мнению, самый красивый вид на Кабул, особенно на закате и в темноте. Открывается и сейчас.
Мы обошли парк по периметру и уселись на склоне. Молча.
В такси мы успели обсудить и политику, и мои впечатления от Кабула, и мой уровень владения дари (мне стало грустно) и пушту (тут стало ещё грустнее), потом Ахмад с видом гостеприимного хозяина показал мне розы на холме и самые известные здания в городе у подножья, пошутил, что отец-моджахед, царство ему небесное, побил бы его палкой за дружбу с русской, а потом вдруг стало тихо.
Товарищ мой явно смущался. Какой угодно образованный и учившийся на Западе, он всё же оставался пуштуном, а для пуштунов разговоры с женщиной, которая им не жена, не сестра, не дочь и даже не пожилая коллега из Америки – всё-таки не очень частое явление, и застенчивость, культурная и природная, берёт своё. Одно дело – в интернете чатиться, а живьём… Я, в свою очередь, боялась ляпнуть не то. Можно ли спросить про семью? Или смотря про какую? Про братьев и сестёр, наверное, можно, а про жену не стоит. А вдруг он не женат? Может, спросить про детей? А может, про отца – где воевал, что говорил про русских и всё такое? А вдруг это невежливо?
При этом я мысленно собирала рюкзак и набрасывала план: найду таксиста, который вызывает доверие, спрошу его, не знает ли он гостевых домов подешевле, и пусть свозит меня туда. Если мне там не понравится, то… то… Ну, тогда, наверное, придётся купить билет обратно. Мне снова захотелось плакать.
– Так кто-то умер или как? – допытывался Ахмад. – Нет? Тогда почему у тебя такое лицо?
Я горько посетовала на несправедливость бытия, вероломство таджикских девушек и их дурацкие конференции.
– Да, досадно, – кивнул он и притих.