Сквозь общий гул любопытства, недоумения, ожидания, предвкушения долетали до Лики отдельные фразы:
–
Интересно, сколько ей дадут?
–
Где тут туалет, не подскажете?
–
Неужели ее не оправдают?
–
Почему так долго нет присяжных, я уже задолбалась ждать…
–
Как все-таки душно!
–
Ну что ж делать, сама виновата…
–
Да-да, конечно, я опубликую пост сразу после оглашения приговора.
–
Мы ведем свой репортаж из зала заседаний суда…
–
Ах, доченька моя бедная, доченька…
–
Ну когда уже спадет наконец это проклятая жара?!
Эти реплики проносились мимо нее, как проходят в ночи баржи вдоль равнодушного, спящего берега, ничем не возмущая ее пристальное, оцепенелое всматривание внутрь себя. Временами ленивый взгляд зрителя останавливался на ее окаменевшей фигуре, на мертвенном лице, на остекленевших глазах – пытался разглядеть в них отчаяние и боль. Но ни фигура, ни поза, ни глаза Лики не помогали томящимся в ожидании зрителям развеять их скуку и не давали пищи для новых статей, постов, сторис и роликов. Она сидела на скамье сгорбившись, бессильно бросив руки на колени ладонями вверх, и смотрела на них с застывшим на лице недоверием – как на чужие. Так было во время слушания, продолжается сейчас и будет после – до того момента, как…
Наконец открылась дверь. Настало время финального акта. Свет не погас, третий звонок не прозвенел, но все стихли моментально. Блеклой, безвольной вереницей вернулись присяжные. Тяжелой поступью вошла вершительница судеб – понурая женщина с выцветше-русыми волосами, уставшими глазами, но с неестественно черными бровями и агрессивно-алыми губами. Воссела на свое место и устремила взгляд на присяжных. Зрители повернулись в сторону присяжных тоже. Напряжение нарастало. Судья задала свой положенный протоколом вопрос. Председатель присяжных встала. Одета она была в прямую черную юбку чуть ниже колен, в белую в крапинку блузку и черные лаковые туфли с невысоким каблуком. Волосы коротко острижены, макияж умеренный, на глазах очки, лицо и вся ее фигура всегда выражают одно и то же – решимость и постоянную уверенность в своей правоте, чего бы ни касалось дело. Повисла драматическая пауза. Тишина зазвенела тысячами колоколов. Лика оторвала взгляд от своих рук и сосредоточила его на главной присяжной. Присяжная ответила: «Виновна». «Виновна, виновна, виновна», – разлетелось эхом и заполнило собой все пространство. «Виновна, виновна, виновна», – било Лике в виски. Она и раньше слышала этот обвиняющий голос у себя в голове, но продолжала надеяться на оправдание – если не изнутри, то хотя бы извне. Однако и этого не случилось.