Разбросанные
книги
,
породившие
неких
барашков
Франц отпер дверь квартиры на Сен-Жак, и четверо товарищей погрузились в скромный зал, тот самый, с диваном медного оттенка с одной подушкой и двумя разными креслами.
Дверь в комнату Леона была открыта; благодаря этому из прихожей виднелись разбросанные на полу книги и листы бумаги. Посреди беспорядка, этаким королем, восседал молодой человек и быстро писал карандашом на блокнотном листе. Он поднял непонимающий взор, когда скрипнула дверь и на пороге показались гости.
– Если ты устал, малыш, диван в твоем распоряжении! – сказал Франц ребенку и обратился к подошедшему Леону. – Познакомься, это Гаэль, я о нем тебе много рассказывал. Гаэль, вот Леон – мой верный друг.
Новые знакомые пожали руки.
– Могу ли я поинтересоваться, что за книги вы разложили на полу? – спросил Гаэль, осторожно выглядывая из-за его плеча.
– Вам интересно? – удивился тот и сделал пригласительный жест рукой. – Проходите, конечно. Извините за хаос.
Двое молодых людей оставили друзей и прошли в комнату. Книг валялось так много, что они могли бы служить ковром. Гаэль поднял одну из них.
– «Кандид, или Оптимизм»! – улыбнулся он. – Помню, я очень любил Вольтера! Вам нравится?
Леон взял с письменного стола разлинованный листик и черкнул карандашом.
– Вольтер? Может быть, – молвил он после. – А «Кандид» забавная пародия на авантюрный роман.
– Вольтеру он не нравился, однако.
Студент оперся руками на стол и нахмурил брови, сверля тяжелым взглядом список. Его угольные волосы взлохматились на затылке. Он пробормотал, не поднимая головы:
– Если вы найдете мне «Новую Элоизу», я буду вам благодарен.
Гаэль посмотрел под ноги, думая, что недавно видел что-то подобное, и подобрал книгу. Леон одобрительно кивнул и вычеркнул строку из списка.
– И выкиньте ее в окно, – добавил молодой человек серьезным голосом.
– Вам она настолько противна? – поразился собеседник, разглядывая обложку.
– Терпеть не могу.
– Вот как? Я не читал, но слышал только положительные комментарии к сей работе Руссо.
– Язык его аффектированный, мертвый, герои постоянно в обморочном состоянии и городят нелепую чушь, – проворчал Леон. – Что здесь может притягивать? Он впихнул туда все! Философия, критика, политика – это мне еще понятно, но Руссо сводит их к любви! Это уж притянуто за уши, в этом и есть недостаток художественной литературы, за это я ее и недолюбливаю.