– Осторожнее, милая. – Фишер приподнимает бровь.
Я несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки под столом.
– Не смейте так ко мне обращаться.
– Он имеет в виду, что это не просто очередное крупное дело. Мы разработали стратегию и решили, что она лучше подходит для клиента, – поясняет Джонс-старший. Затем он улыбается. Он так редко это делает, что кажется, будто само его лицо сопротивляется улыбке. Это даже не улыбка, а гримаса, как будто бы у него внезапно свело живот.
Все трое встают. Встреча окончена, а у меня больше вопросов, чем ответов. Джонс-младший понимающие подмигивает отцу, и это меня еще больше тревожит. Черт, да вся эта встреча тревожит меня, я все еще чувствую, как у меня пылают щеки, а пульс учащается. Это мои начальники, я не могу просто взять и бросить им вызов, но и поступать так, как они велят, мне не позволит совесть.
Может быть, они закончили, но я – нет. Я отодвигаю стул и встаю.
– Стоп! – Мой голос звучит слишком резко и уверенно, даже для моих собственных ушей. – Я хочу точно понять, каких действий с моей стороны вы ожидаете. – Джонс-младший открывает рот, явно собираясь высказать какое-то снисходительное или язвительное замечание, но я его игнорирую. – Хью Фиби обвиняется в изнасиловании…
– Сексуальных домогательствах, – поправляет меня Джонс-старший.
– Финансовый директор его компании утверждает, что во время деловой поездки он принудил ее к сексу.
– Это было по обоюдному согласию. Она его соблазнила. Это она согласилась на поздний ужин. И, кстати, он платит ей семизначную сумму, – это опять Джонс-младший. Мне хочется его придушить. Я мысленно уже вижу себя с руками на его маленькой толстой шее.
– Она выдвагает обвинения. И вы хотите сказать, что ее психическое состояние за три года до того, как она встретила Фиби, является причиной, по которой он ее изнас… домогался?
– Нет, она лгунья, ее психическое состояние нестабильно, и это дискредитирует ее, – спокойно возражает Джонс-младший.
– А как насчет четырех соглашений о неразглашении, подписанных за последние десять лет? Еще четыре другие женщины.
– Не имеет отношения к делу. – Они снова поворачиваются друг к другу, показывая, что я могу быть свободна. Как будто это должно ответить на все мои вопросы. Но я еще не закончила!
– Какой смысл мне быть ведущим адвокатом по этому делу, если в конечном счете решаете все вы? – Все трое смотрят друг на друга, и между ними словно мелькают тысячи невысказанных слов. Я знаю почему. И я ненавижу их за это. Стиснув зубы, я сама отвечаю на вопрос, ответ словно висит в воздухе, как густой удушающий туман: – Потому что я женщина. Образцовая женщина-адвокат, которая скорее сможет заставить присяжных и СМИ посочувствовать этой грязной свинье.