В ярком свете вычурных потолочных светильников я сжимаюсь еще больше. Уверена, подошвы моих домашних тапочек чище, чем ботинки Ратмира, но я все равно невольно осматриваю мраморный пол, будто боюсь оставить на нем грязные следы. Бежевый ковер на ступенях, натертые до блеска двери лифта и живые растения в огромных кадках – все вокруг кричит о том, что мне здесь не место. Но тем не менее никто не спешит бросаться наперерез и гнать меня поганой метлой. Даже наоборот, Бестаев нетерпеливо вздыхает и слегка подталкивает меня в плечо, когда я замираю на пороге кабины лифта.
В его квартире нет картин в позолоченных рамах, с потолка не свисают причудливые канделябры, а пол не устилают персидские ковры. Но тем не менее все здесь кричит о статусе и достатке хозяина.
Я знаю, что мне здесь не место. Знаю, что такой мужчина, как Ратмир Бестаев, сожрет меня и не подавится, но так или иначе, когда за нами закрывается дверь и он без обиняков просит, чтобы я приступила к рассказу, я делаю глубокий вдох и заявляю:
– Я все расскажу. Но у меня есть условия.
Я даже моргнуть не успеваю, а мужчина вмиг оказывается возле меня. Воздух вокруг нас густо пропитывается чем-то новым. Тяжелым. Терпким. Незнакомым.
Кажется, мои слова за считаные секунды привели его из состояния раздражения в состояние какого-то первобытного бешенства.
– Что ты сказала? – выдавливает он звенящим от напряжения и злости голосом.
– Я сказала, что все вам расскажу. В подробностях, но… – Нервно сглатываю и опускаю глаза. Не могу смотреть на него. Каждой клеточкой своего тела я сейчас ощущаю его ярость. Она обволакивает меня пеленой и забирается под кожу. Вряд ли такой мужчина, как он, привык к отказам. Внутри все вопит о том, что диктовать условия Ратмиру Бестаеву – плохая идея, но у меня нет выбора. В любом случае терять мне уже нечего.
– Ты в курсе, с кем ты разговариваешь, девочка? – Мужчина нависает надо мной, в крошку растирая последние остатки уверенности.
Тональность его голоса резко меняется. Он становится настолько спокойным и тихим, что от этого мне вдвойне страшно. Я вижу, как яростно сжимаются его кулаки на поверхности стола по обе стороны от меня, и понимаю, что это спокойствие обманчиво. Всего лишь жалкая попытка сдержать гнев, бушующий в его крови.
Жар, исходящий от его тела, оставляет на коже ожоги. Ошпаривает. Воспламеняет.