Он оглядывает мое тело, склоняет голову набок. Смотрит так, будто видит все, что скрывается под одеждой. Оценивает. Невозможно понять, нравится ему или нет, но он уже намечает планы, что со всем эти можно сделать. Хочется прикрыться, спрятаться, но мне бежать уже некуда.
У меня впервые появляется возможность рассмотреть его так близко. Он красив. Остро. Опасно. Дьявольски. Темные, густые волосы и им в тон глаза, выразительный нос. Верхняя губа с острой ложбинкой с дивным названием – арка Купидона. Неуместно нежное для такого, как он. Гордея не портит даже жесткое выражение лица и длинный рваный шрам на всю правую щеку.
Все так же придерживая меня за волосы, другой рукой он очерчивает контур лица, спускается на шею. Его рука слегка сдавливает горло. Пока не пугая, а только обозначая силу. Пальцы перетекают ниже, в v-образный вырез футболки. Грудь у меня небольшая, белье я ношу редко, поэтому он легко получает доступ к телу. Не отрывая от меня взгляда, обманчиво нежно очерчивает окружность груди, грубыми мозолями царапая кожу. Зажимает сосок, перекатывает между пальцев, выкручивает и тянет к себе. Это совсем не ласка, а собственнический жест. Почти не больно, но очень остро. Так неожиданно, что вышибает весь воздух из легких, а дрожь пробирает тело.
– Хорошая девочка. Мы с тобой подружимся.
Он довольно тянется повторить то же самое со вторым соском, но в дверь за моей спиной стучат.
– Да! – рявкает и подталкивает меня в глубину палаты, чтобы не мешалась перед дверью.
Поправляю футболку, отхожу к окну, обнимаю себя руками, пытаясь спрятать призывно торчащие соски, защититься и хоть немного успокоиться. Грудь все еще ноет после его нападения, а в голове твориться чёрт-те что.
Мне всегда не хватает прикосновений. Я очень тактильный человек и поняла это только после смерти родителей. Бабушка была отстраненной и тепла от нее было не дождаться. Дружить в деревне, куда меня увезла жить ба, было не с кем. Местные так и не приняли меня, городскую, в свою компанию. Позже, в детдоме уже я сама старалась избегать внимания.
Потом случилась учеба, практика и Толя. С ним было приятно обниматься и целоваться. Он был нежным, напористым и инициативным котиком ровно до того момента, пока я не призналась, что девственница. Тот скандал и сплетни в поликлинике, что он устроил мне не забыть. Хуже было только с заведующим. Он поначалу просто успокаивал. Налил чаю, подсел ближе. И ближе. Приобнял за плечи. Его лысина вспотела, рубашка не справлялась с натиском огромного живота. Когда его липкая рука поползла вверх по моему бедру, я резко отпрыгнула. Но он был совершенно спокоен и уверен в себе.