Забелин дозвонился до некоторых родственников, связь работала исправно, все были в курсе происходящего, но по-разному реагировали на события. Паники ни у кого не было.
Побывав в бомбоубежище, поняли, что бессмысленно в нём прятаться, – прошло порядочно времени и последствия от взрыва на американском континенте уже бы дали о себе знать.
Эти бомбоубежища сохранились с советских времен только в старых многоэтажках.
Виктор знал про эти бетонные, полуоборудованные помещения под общими домами. Всюду вентиляционные оцинкованные трубы, о которые невозможно не стукнуться головой, проходя по лабиринтам подвала.
Вряд ли здесь когда-либо включалось вентиляционное оборудование. Оно было не укомплектовано, а то и разворовано жителями, обслуживающим персоналом жэковских сотрудников сразу после сдачи жилого объекта. Кому-то понадобился электродвигатель вентилятора, кому-то – дефицитная оцинковка… За всем этим хозяйством никто не следил и никто, похоже, ни перед кем не отчитывался.
В некоторых домах, Виктор помнил, были установлены какие-то стеллажи, типа кроватей. Все это ржавело, оставаясь как памятник бесхозяйственности и дань страху времен Карибского кризиса шестидесятых…
* * *
Они вернулись в квартиру, Виктор включил телевизор. Симфонический оркестр уже не играл, шёл какой-то старый фильм. Расхаживая по небольшому пространству кухни, как привык это делать на работе в минуты размышлений, он рассуждал об утренних событиях:
«Что происходит? Неужели конец всему или есть на что-то надежда? Привычный уклад жизни, семья, страна, наконец, – всё это может рухнуть в одночасье? Неужели чьи-то амбиции сильнее разума?
Кто-то решает за миллиарды людей, таких же граждан, с правами на жизнь. Силой обстоятельств, власти, наделенные возможностью распоряжаться судьбами соотечественников, целых народов и стран вот так запросто одним нажатием кнопки, могут решить за всех людей – заложников одного или небольшой кучки выживших из ума маразматиков. Как возможно такое?
Голос подала жена:
– Витя, опасность вроде миновала, чего ты мечешься?
– Ты же понимаешь, что мы, по большому счёту, не защищены! В любой момент все может повториться в более страшных масштабах. И эта неизвестность хуже всего…
И тут в телевизоре крупным планом, как во время новогоднего обращения, появился президент. Он несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями, потом медленно заговорил: