Тихо закрыв дверь комнаты, увидела Нонну в коридоре, которая шепотом спросила:
– Спит?
Нонна была верным другом семьи, и моим спасителем. Нам приходилось менять жилье из-за постоянных переездов, но она неизменно всегда была рядом, за что я ей благодарна.
– Да, – с облегчением ответила я.
– Что—то совсем капризничает в последнее время, – переживала она.
– Наверное, зубки режутся, – и это было действительно так, у Рены был уже десятый зуб.
– Отдыхайте побольше, – посоветовала Нонна, всматриваясь в мое усталое лицо.
– Хорошо, – отмахнулась я, чтобы успокоить ее переживания.
Попрощавшись со мной, она ушла, а я закрыла за ней входную дверь. Оглядев двор через окно, мне показалось, что кто—то из темноты смотрит на меня и ждет своего часа, чтобы выйти. Отметнув мрачные мысли, задернула шторы и поплелась в ванную. Хотелось принять душ и лечь спать, но как только зашла, увидела гору грязного белья в корзине. Выдохнула. Мне предстоит постирать это все вручную, так как накануне наша стиральная машинка сломалась, а вызвать мастера я забыла. До утра это не могло ждать, иначе на следующий день эта гора станет еще больше. Засучив рукава, я принялась набирать воду в таз, позабыв о долгожданном душе.
Утром я пулей забралась в ванну, пока дочка спит. В это время пришла Нонна, она приступила к готовке завтрака для Рены. На всю квартиру разразился детский плачь. Нонна пыталась успокоить малышку, но та упорно не хотела поддаваться. Я выключила кран, быстро намотала на голову полотенце, на мокрое тело надела те же вещи, что носила прошлым вечером, и выскочила из ванной. Вчера не смогла помыться, да и сейчас пришлось наспех смыть шампунь. Нонна тут же всучила мне плачущую дочь.
– Совсем не дает тебе помыться, – сказала Нонна. Малышка успокоилась почти сразу, когда я взяла ее на руки.
– Ничего страшного, я успела (конечно же, нет).
Покормила дочку и уложила ее на дневной сон. Собрав волосы в низкий пучок, намеревалась выйти в центр города за продуктами на завтрашний вечер. Рена оставалась с Нонной, всегда, когда я отлучалась по своим делам.
Мы с Реной были одни друг у друга. От матери я сбежала, когда мне было семнадцать. Хотя, матерью ее трудно назвать, скорее женщина, которая меня родила и избивала на протяжении всего времени до побега. Все детство я провела в деревенской глуши. Мать жестоко наказывала за любые проказы. Била резиновым шлангом для полива, заставляла делать надрезы на ногах, которые быстро заживали. Если кто—то спрашивал откуда они, говорила, что лазала по деревьям и упала. Я пряталась у других деревенских детишек, но они не могли спасти от гнева матери, она всегда находила меня и наказывала вдвойне. Я пообещала себе, что не подпущу эту женщину к Рене и близко, но где бы я ни была она находила нас и пыталась отобрать ее. Грозилась, что лишит меня родительских прав и заберет дочку себе на воспитание, так как из меня отвратительная мать.