Пару раз в месяц в деревеньку наезжала автолавка, привозила хлеб, соль, сахар, крупы, курево. Да раз в месяц ещё и почтальона с пенсией. Кто был в силах, держали овец, коз, кроликов, многие – кур, гусей, уток – кого не хлопотно было содержать, прокормить и размножить. Так и жили…
– Опять ты здесь? Ах, анчутка… Замёрзла, видать, совсем. Вся морда вон в инее, – Митрич поставил в метре от волчицы котелок с едой. – На вот, поешь, сердешная… Знамо дело, жрать всем охота, – желая погладить животное, он протянул, было, руку, но волчица угрожающе зарычала.
– Ладно-ладно, не серчай… Не буду тебе мешать, – отойдя подальше, Митрич присел на чурбак и закурил новую самокрутку. – Чего ж у тебя приключилось-то, милая?.. Да ты ведь, никак, ещё и в тяжести?.. Эх-ма… Нелегко тебе… Но ты потерпи, это ненадолго…
В конце января морозы взялись за дело с особой силой. Немногочисленные подснежные обитатели зарылись поглубже в норы, и, не желая быть съеденными, носа не показывали на поверхность.
Молодая пара волков-трёхлеток пребывала в ожидании первого приплода. Вот уже который день волк возвращался в логово без добычи. Падшая ворона, принесенная им день назад, была не в счёт. Вот и в этот раз, потыкавшись друг в друга влажными носами, супруги свернулись в клубок и заснули голодными. Волку снились бесчисленные стада овец на широких цветочных лужайках. Голод буквально брал его за горло. Проснувшись, он твёрдо решил сбегать куда-нибудь подальше от недавно насиженных мест. Беременной волчице нужно было мясо, и он его добудет.