– Толковый внук, – еще раз подумала она, – все продумал. Только одно не учел, что чепуха и глупость на всех каналах. И смотреть и слушать эту чепуху не интересно. Токуют, будто глухари на всяких ток-шоу. И название-то соответствующее для них. Разве что по «Культуре» иногда интересные передачи, да про животных. Да еще про жизнь в разных странах.
Она выключила телевизор. Подошла к окну. Посмотрела вдаль. Мимо высоких недавно построенных домов, которые прозвали человейниками. Смотрела туда, где заходило багровое, как в тот вечер, давным-давно на пароходе, солнце. Наступила тишина, такая, что стало слышно тиканье часов. Защемило сердце. Зинаида Филипповна, мелкими шажками добралась до кресла. Отхлебнула воды из стоящей на широком деревянном подлокотнике чашки. Отдышалась. Сердце успокоилось. Она вспомнила услышанную давно фразу про то, что жизнь как бульдог – ухватилась зубами, треплет, швыряет в разные стороны, но не отпускает. Подумала: «Это, вообще-то хорошо, что пока не отпускает. Значит еще поживу». Ухмыльнулась, пришедшему в голову старому анекдоту:
– Доктор, я жить буду?
– А смысл?
Когда-то над этим анекдотом смеялась.
Кроме военных в Нижнем Новгороде на пароход пришла пара. Женщина со строгим взглядом, в платье с кружевным воротничком и солнечным зонтиком, и её муж в клетчатом костюмчике и котелке.
За обедом в кают-компании они оказались невдалеке. Женщина сидела, прямо держа спину. Именно так, как родители учили сидеть Зинушку. Она осторожно зачерпывала ложкой суп, аккуратно, не пролив ни капельки, подносила ко рту и ела. Зинушка незаметно подсматривала. Ей нравилось, как эта красивая женщина ест. Хотела научиться также. На мужа ей смотреть было неприятно. Он ел как зверек. Когда официант наполнил его тарелку и отошел, пожелав приятного аппетита, вместо того, чтобы поблагодарить, буркнул невнятно, нагнулся к тарелке, понюхал, быстро посмотрел по сторонам и начал хлебать не отрываясь. Жадно, будто того гляди отнимут. Короткие усики вымазались в еде, топорщились. Зинушка подумала: «жрёт как крыса». Не удержалась, шепнула про это матушке на ушко.
– Не смей такого говорить, – прошептала мать, – это твои будущие учителя. Едут куда и мы, в Мешхед, в школу при консульстве. Они наверняка, хорошие люди. А, что так ест, видать в детстве не научили, но ничего, видишь, какая у него жена, со временем подскажет, как надобно кушать красиво, глядишь и научится.