Строго говоря, сборники гунъаней являются частью особого литературного жанра, называемого «юйлу»– дословно «высказывания и речения», или «речения и обсуждения». Юйлу представляли собой сборники высказываний чаньских учителей, их диалоги с учениками, отрывки из проповедей, биографии, примечательные эпизоды из жизни. Все эти высказывания и факты начиная с VII в. сводились воедино мозаичным образом, нередко без всякого хронологического порядка и вне ясной тематики. Визвестной степени такой жанр повторял народные рассказы, исторические анекдоты и забавные побасенки. Обычно юйлу составлялись непосредственными учениками наставника, которому посвящался трактат. Объем таких произведений мог быть самым разным, поскольку никакой фиксированной формы они не имели: некоторые представляли собой лишь один цзюань («свиток») в несколько страниц, другие состояли из трех-четырех, а порою и десятков цзюаней.
Некоторые китайские авторы считают, что юйлу– это лишь словесная часть гунъаней, в то время как гунъани могут включать не только разговор, но и различного рода действия: поступки, жесты, например удары, шлепки, нацеленные на то, чтобы пробудить сознание ученика и избавить его от догматов. Мы же рассматриваем юйлу как особый литературный жанр, описывающий специфическую культуру диалога (в том числе внесловесного), распространенного в чаньских школах. И в этом плане высказывание какого-нибудь чаньского мастера ничем не отличается от внесловесного, но при этом вполне явственно идущего диалога между несколькими людьми.
С самых первых моментов развития учение Чань сразу же заявило о себе как об особом направлении, базирующемся на созерцательной, медитативной практике, что, собственно, и обозначал сам иероглиф «чань» (или «чаньна» – транслитерация от санскритского «дхиана»). Формально Чань как одно из ответвлений буддизма – махаяны – зародилось в Китае в самом начале VI в. – именно в этот момент в Китай из Индии приходит 28-й патриарх буддизма Бодхидхарма, который проповедовал «взирание внутрь своего сердца» как основу очищения сознания и за счет этого – «обнаружение Будды внутри себя». В реальности же созерцательный буддизм (в противоположность «буддизму монастырских правил» и «буддизму трактатов») являлся составной частью этого учения с самого момента своего зарождения и во многом был связан с ранней индийской йогической и джайнистской практикой. Уже в самой Индии, еще до прихода этого направления в Китай, выделилось направление «учителей Ланкаватара-сутры» – наставников, которые использовали в своей практике постулаты, изложенные в «Ланкаватаре-сутре», составленной между IV и V вв. Сама эта сутра передавала несколько философских диалогов, которые Будда имел с несколькими последователям на «горе Ланка» (на острове Цейлон, или Шри-Ланка). Эта сутра и легла в основу «созерцательного буддизма» и была неоднократно переведена на китайский язык разными авторами: сначала Дхармараксой между 412 и 433 гг. (этот перевод не сохранился), Гунабхадрой в 433 г., Бодхидручи в 513 г., Сиксанандой в 700–704 гг., при этом объем переведенного текста был разный (соответственно в 4, 10 и 7 «свитков»-цзюаней). По преданию, именно этот текст активно использовал в своей практике Бодхидхарма, который ввел сутру в регулярный монашеский оборот.