Только тогда Незвана вздохнула облегченно, до конца поверив, что лес, кладовик и черный призрак отпустили ее.
– Спасибо за науку, Чернава, матушка названая, – сказала женщина вслух. – Без твоей мудрости пропала бы я там, под дубом. Была б ты жива – взяла бы я тебя к себе, до смерти бы холила и лелеяла. А раз тебя нет в живых… – Незвана запнулась, мгновение подумала и продолжила твердо: – Как заживу своим хозяйством – возьму в дом сироту, как ты меня когда-то взяла!
И с легким сердцем пошла по берегу к перевозу.
Уж до того славно было спускаться на плоту по Блестянке! Сидела Дарёнушка бок о бок с Матрёной. Они то пели песенки (а плотогоны им подпевали), то молча смотрели на свешивающиеся в воду ветви плакучих ив, на заросли камыша у берега, на летающих над крутым правым берегом ласточек и стрижей. Один раз к берегу вышла медведица с медвежатами и проводила плоты настороженным взглядом.
Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Река принесла плоты к вытянувшемуся далеко в воду земляному «языку». – Шевелись! – крикнул старший из плотогонов. – Мы тут долго торчать не будем!
Скоморохи быстро попрыгали на покрытую высохшими водорослями Плешивую косу. Дед Деян оступился, ухнул по колени в воду. Дарёнка тоже оступилась, но ее поймал за руку Нерад, не дал упасть в реку.
Плотогоны еще работали шестами, отталкиваясь от берега, когда скоморохи и Дарёна уже поднялись по торчащим из земли корням на высокий берег и двинулись дальше своим путем.
Деревня Сбитеневка лежала чуть дальше по реке.
Скоморохи вошли туда с музыкой – под гудок и балалайку. Нерад завопил сбежавшимся мужикам и бабам:
– Потеха начинается – мы пришли!
Негромко, подрагивающим от азарта голосом сказал оробевшей Дарёне:
– До чего ж я люблю, когда на меня этак глаза пялят!
И заверещал пронзительно:
– Пошел я на Кудыкину гору лыко драть, кафтан плести. Гляжу – озеро на утках плавает! Полез я на осину, нарвал на ней яблок и давай ими в уток бросать! Озеро вспорхнуло и улетело, а утки остались…
Дарёна сразу сбросила робость. Она еще по пути попросила у Горыни козью маску – и теперь с удовольствием прыгала, мемекала и угрожала рогами хохочущим мужикам и бабам.
На ночь рассыпались по избам. Дарёну пустила на сеновал старушка. Перед сном она накормила девочку гороховым киселем – так густо уваренным, что его пришлось резать ножом. Добрая старуха еще и полила кисель топленым маслом. Так что уснула девочка на сене сытая и счастливая, жалея лишь об одном: ей нельзя насовсем остаться с ватагой.