Лондон 20 ноября 1995 года
– Джеймс, милый, что ты делаешь?
Он огляделся, сбитый с толку, затем нетвердой походкой двинулся вперед. Она поддержала его, не давая упасть.
– Ты что, ходил во сне? Пойдем-ка обратно в кровать, – мягко продолжил женский голос.
Внучка. А значит, его душа все еще в земном мире.
Он ведь не просто так встал с постели. Его гнало вперед какое-то срочное дело, которое вечно приходилось откладывать, но сейчас…
Нет, уже не вспомнить. Пришедший в негодность разум снова его предал. Впав в уныние, он позволил практически дотащить себя до кровати. Ненавистные хрупкие, истощенные конечности делали его беспомощным, словно младенец.
– Вот так. – Она устроила деда поудобнее. – Больно? Дать немного морфия?
– Нет, прошу. Я…
Именно из-за морфия в голове была каша. Завтра он обойдется без лекарства и тогда сумеет вспомнить, что должен сделать перед смертью.
– Ладно. Просто расслабься и попробуй немного поспать, – успокаивающе проговорила она, поглаживая ладонью его лоб. – Скоро придет доктор.
Понимая, что нельзя засыпать, он закрыл глаза, отчаянно копаясь в памяти в поисках лиц и обрывков воспоминаний…
И увидел ее, так же ясно, как в день первой встречи. Прекрасная, нежная…
– Помнишь, дорогой? Письмо, – прошептала она. – Ты обещал его вернуть…
«Ну конечно!»
Он открыл глаза и попытался сесть. Над ним нависло озабоченное лицо внучки, потом руку на сгибе локтя болезненно кольнуло.
– Джеймс, милый, сейчас доктор даст тебе успокоительное, – пояснила она.
«Нет, нет!» – мысленно закричал он, но слова не желали слетать с губ.
В руку вонзилась игла, и Джеймс понял, что опоздал. Он слишком долго тянул и теперь уже не успеет исполнить обещание.
– Прости, мне очень жаль, – выдохнул старик.
В конце концов он сомкнул веки, из тела ушло напряжение. Но когда внучка, склонившись над ним, прижалась гладкой щекой к морщинистому лицу деда, оно было мокрым от слез.
Безансон, Франция 24 ноября 1995 года
Она медленно добрела до камина в гостиной. День выдался холодный, и кашель сегодня одолевал ее сильнее обычного. Устроив свое хрупкое тело в кресле, она взяла со стола свежий номер «Таймс», чтобы, как всегда с утра, за чашкой английского чая почитать некрологи. Однако при виде заголовка на треть первой полосы со звоном опустила фарфоровую чашку на блюдце.