Вспомнив о Кинне, я заметил, что он смотрит на меня сквозь густой пар. Радужный птах стоял на плитке, наклонив человеческую голову.
– Я тебя вижу, птах.
Он подошел и плюхнулся рядом со мной.
– Он здесь.
– Кто?
– Старшенький Мансура. Он прибыл утром, переодетый пастухом.
– Хурран? – Я поскреб намасленную бороду. – Зачем ему это?
– Скорее всего, чтобы составить непредвзятое мнение о городе. – Кинн вздохнул в точности как евнух, которого я когда-то знал. – Мало того, что я должен шпионить и таскать тебя на себе, так, похоже, и думать за тебя тоже придется.
– У меня слишком много забот, так что твои мысли будут очень кстати. Где Хурран сейчас?
– В кофейне неподалеку.
Я вытерся, оделся и последовал за Кинном в кофейню на третьем этаже желтого купола, стоявшего на небольшом холме. В такой ранний час там было немноголюдно. Ни посетителей, сидящих на разноцветных подушках вокруг низких столиков, ни уда, ни ситара, чтобы успокоить разум, только вездесущая песня дронго.
Кинн указал крылом на Хуррана, долговязого, сутулого человека с мягкими чертами лица и русыми волосами. Он был в бежевом кафтане, как абядийский пастух, хотя по его бледному лицу скорее можно было подумать, что он вылез из могилы, чем приехал с залитых солнцем пастбищ. Я не назвал бы его красивым, но он лукаво улыбался служанке, и это делало его еще более благостным.
Я уселся на алую подушку напротив него. В глазах цвета сухой березы не появилось ни намека на удивление.
– Ты похож на рутенца. – Он затянулся, и в кальяне забурлила вода. – А это значит, ты маг Кева, как я полагаю. Рад познакомиться с тобой в это ясное утро.
– А ты похож на человека, просидевшего в камере шесть лет.
– Именно так я себя и ощущаю. Какое же это чудо, свобода. – Хурран выдул облачко абрикосового дыма. Аромат слишком старался быть сладким. – Я уже не думал когда-нибудь снова увидеть этот город, если честно. Он действительно выглядит святым.
Сестра и брат освободили его после того, как Мансур лишился головы. Они не были согласны с решением отца наказать Хуррана. Но, помня о том, что сделал этот человек для того, чтобы его отправил в тюрьму собственный отец, я знал – к нему нельзя относиться легкомысленно.
На его лице появился намек на гнев.
– Я оделся как простой пастух, чтобы никто не смотрел на меня так, как ты сейчас. Хоть раз хотелось бы, чтобы на меня не таращились, будто я тащу на плечах гигантского джинна.